Бабочка на шпильке. Ирина Эренбург

углом.

      – Красивые цветы, спасибо, – растерянно поблагодарила я.

      – Пойдем ко мне, – вдруг предложил парень, и его взгляд буквально прошил меня насквозь. К тому времени я уже научилась, как тогда говорили, держать стойку – не смущаясь, выдерживать любой, даже самый наглый, раздевающий взгляд. Но тут я внезапно растерялась, почувствовав на себе его брызжущий синью взгляд. Этот парень явно хотел со мной переспать. Я поймала себя на мысли, что и меня безумно влечет к нему. Через час мы были в одной постели. Как там, в «Тысяче и одной ночи»? Нашелся ключик к ларчику…

      Такая любовь, какая у нас с Олежкой может быть, наверное, только один раз в жизни. Без условий и условностей. Полное доверие, полная самоотдача. Мы занимались любовью два, три раза в день, а в воскресенье по полдня оставались в постели. Безумие какое-то. Лешка, который раньше снимал с ним квартиру, перебрался к Алке в общежитие, за определенную мзду комендантше устроился в нашей комнате. Я переехала к Олежке.

      С Алкой мы продолжали дружить. На лекциях садились рядом, записались на один семинар, посещали квартирники. Однажды нас с Алкой занесло на какую-то жуткую постановку «Одалисок». Помню, мне было неловко, когда актриски на импровизированной сцене, в полуметре от зрителей, стали раздеваться. Нас набилось в одну тридцатиметровую комнату не меньше сорока человек, и мальчишки, и девчонки. Изредка перешептывались, но с интересом смотрели на представление. «Одалиски» меня страшно «завели». Я не осталась на обсуждение и прямиком после спектакля побежала к Олежке. Ему тогда здорово пришлось попотеть, чтобы утихомирить меня.

      – Ну, ты прям, сумасшедшая. Еще немного – и расстался бы я с моей бренной жизнью, – вздохнул он, когда я, наконец, дошла до пика и скатилась с него. – Загнала меня, как лошадь Пржевальского, – тут же попытался он отшутиться, когда увидел, что я готова обидеться.

      – Прости, – ответила я, хотя не знала за что, собственно, прошу прощения.

      – Ладно уж, выжил и то ладно.

      Он наклонился и поцеловал меня, прямо в сосок. И хотя поцелуй его был вял, я почувствовала, как возбуждение снова подкрадывается ко мне. Я отстранилась, и Олег, похоже, с облегчением вздохнул.

      – Будешь пить? – предложила я.

      Он кивнул. Пока я наливала воду, он заснул. Я стояла с полным стаканом воды в руке перед ним, спящим, и, действительно, чувствовала себя виноватой, будто обидела ребенка. Олежка был так умилительно-беспомощен во сне. Нежный мальчик на ложе роз.

      Несмотря на бурную сексуальную жизнь, мы с Олежкой продолжали ходить на занятия, неплохо учились, я даже начала подрабатывать в редакции газеты. Да и наше небольшое хозяйство я старалась держать в образцовом порядке: прибирала квартиру, готовила еду, стирала-гладила белье. С деньгами проблем не было. Я получала стипендию, и родители кое-что из продуктов присылали. У Олежки отец был каким-то мелким районным начальником, и он оплачивал аренду нашей квартиры. Наша настоящая идиллия длилась чуть ли не полгода.

      Первая размолвка разлучила нас на все зимние каникулы. Олег звал