Бабочка на шпильке. Ирина Эренбург

не скрывая досаду, сказала я.

      – Не откажусь. Ты мне любая нужна.

      – Фарид, нам не дано знать, что ждет нас в будущем, – устало выдохнула я.

      – Я знаю. Я всегда буду любить тебя.

      У меня уже не осталось аргументов. Фарид стоял передо мной. Ни следа от недавних слез. Взгляд, словно бритва, губы сжаты в полоску.

      – Если я стану первым, ты станешь моей?

      Я пожала плечами и выдавила из себя двусмысленную улыбку. Разве я могла кому-то что-то обещать? Не в моих то правилах.

      Больше Фарид меня не доставал и на лекциях сидел на задних рядах. Затылком я ощущала его горячий жесткий взгляд. Понятное дело, что никаких кавалеров на курсе у меня больше не появлялось. Но и одна я не оставалась. Время было бурное, студенческое. Я записалась на курс журналистики. Мы издавали стенную газету, потом я стала писать для университетской многотиражки. Сейчас не вспомню, что мы все время обсуждали, о чем спорили, но было страшно интересно.

      Так пролетел еще один семестр. Вторую сессию я тоже сдала легко. Летнюю практику я отработала на кафедре. С каким-то аспирантом мы составляли карточки, обнимались, целовались взасос. Но потом поссорились, не сошлись в национальном вопросе. Он оказался антисемитом и шовинистом впридачу, а я всегда считала национализм признаком внутренней слабости и ненавидела всеми фибрами души. Аспирант только одной фразой меня завел, что, мол, мочить всех евреев надо, да и хохлов в придачу. Я отхлестала его по обеим щекам так, что у того кровь носом пошла. Для меня не существовало деление людей по национальному признаку, к тому же, все мои друзья, похоже все были русскими, только вот мать Вити по паспорту была Вассой Соломоновной, а тетя Таня звала своего третьего сына не как все Васькой, а Васьк`ом. Аспирант обозвал меня жидовкой, на этом наш едва начатый роман закончился.

      5

      Я уехала на летние каникулы домой, в наш сонный городишко. Похоже, гормональная буря и меня не оставила в стороне. Позднее, чем у многих, у меня появились определенные потребности. Я не имею в виду грубый половой акт, нет – мне стало необходимо мужское общество, знаки внимания, флирт. С одной стороны, я боялась повторения инцидента, который случился у меня с Фаридом, а с другой – просто изнывала без подпитки мужскими флюидами. Многие мои бывшие одноклассники устроились на работу. Иногда вечером или в выходные дни мы собирались компанией и ходили на пруд. Неуютно мне было среди них, словно я повзрослела лет на десять, а они остались прежними. Как вожатая среди пионеров.

      Дом, где жил Витя, стоял заколоченным. Я спросила у родителей, приезжал ли он. Отец ответил, что не видел, но могила его матери была прибрана, значит, был весной, памятник поставил, ромашки посадил. Я надеялась, что Витя приедет на каникулы, и мы опять будем дружить. По моим расчетам ему должно было исполниться двадцать два, и мне было чрезвычайно любопытно, каким он стал. Разница в четыре года тогда казалась вполне привлекательной. По крайней мере, уже что-то повидал, многое чего знает, пятый курс должен был закончить. Почему-то я была уверена, что он обязательно должен учиться где-нибудь