Ограбление Харон. Юрий Иванович

билеты на круиз?

      – Это для сына самого нашего главного покровителя. Собирался заехать, подарить. Сам знаешь, как мои производства от этой семейки зависят.

      – Почему тогда имя не вписал?

      – Так мало ли как у него сложится? – Боря смотрел честнейшими, хоть и изрядно покрасневшими глазами. – Или какую иную телу с собой брать вознамерится? Или вообще приятеля? Сам знаешь, что на такие лайнеры с бабой тащиться все равно что в Тулу со своим самоваром переться. Хе-хе!

      Хорошее настроение у недавнего банкрота росло прямо на глазах.

      Но он и не подозревал даже, что дела у его бывшего приятеля – вообще полный швах. Без денег, ему следовало немедленно смыться, а желательно на две-три недели вообще покинуть Германию. Желательно и в Европе особо не мелькать. Старые конторские дела наслоились друг на друга, и света в конце тоннеля пока не просматривалось. Могли зачистить просто за компанию, потому как некие большие чины из конторы, некогда проворовавшиеся, сейчас пытались упрятать все концы в воду.

      Вот Григорьевич и решил, тыкая пальцем в давно присмотренную канистру в углу комнаты:

      – Тебе помогать только портить. Ты со своим счастьем, со всем марафетом сам справишься великолепно. Ну а я, чтобы чего не вышло, – он многозначительно мотнул головой в сторону трупов. – И чтобы на меня чего не навесили случайно, с собой заберу этот дипломат… и ноутбук заодно.

      От вновь покрасневшего лица незадачливого бизнесмена можно было прикуривать. Причем он сразу понял, что спорить, просить, умолять или плакать бесполезно. Если уж бывший служака Ландер что-то наметил, решения своего не изменит. Разве что убьют его. Или ранят тяжело.

      Увы, провернуть подобное – не со способностями Сенина. Он, правда, попытался потрепыхаться:

      – Билеты стоят больше моего долга тебе…

      – Ты мне должен втрое, за подставу. Да и за спасение твоей никчемной жизни следовало бы с тебя содрать премиальные.

      – Тридцать четыре дня!.. Умрешь от цирроза печени!..

      – Переживу как-нибудь расставание с родной, хе-хе, Германией!

      – Ну тогда, фиг с тобой… – тем более странной прозвучала из уст подавленного и обозленного человека единственная просьба: – Только мой медальон верни. Случайно его, в спешке в дипломат сбросил…

      Удивительный случай. Можно сказать невероятный! Со своей цацкой, доставшейся ему по наследству от прадеда, Борис Сенин никогда не расставался. Что в сауне об нее обжигался, что на солнце загорал, сдвигая на спину, что в постели с девочками кувыркался, царапая нежные тела, – редко когда снимал. Хотя всегда давал в руки желающим пощупать, осмотреть и оценить. Хвастался как бы.

      «Барахло! – давалась единодушная оценка всеми без исключениями знатоками и специалистами. – Из пушечной бронзы выплавлена. И сам сюжет на блямбе – ничего не стоящий. Топорно сделанная картинка «баба в лодке и с веслом». Похоже, что ребенок забавлялся…»

      И назвать это убожество медальоном ни у кого язык не поворачивался. Блямба