Замуж за «аристократа». Маша Царева

Что случилось?

      Сказать, что Катя была шокирована, – значит, ничего не сказать. Конечно, Голицына, как и большинство актрис, была довольно взбалмошной. Иногда она могла быть неестественной, нарочито кокетливой, иногда вела себя как капризная примадонна; бывало, она тратила последние деньги на безумно дорогие румяна, а потом громко хвасталась этим общим знакомым. Она любила быть в центре внимания и иногда вела себя как девочка-подросток. Но в целом Марина Голицына была интеллигентнейшим человеком. Дочь оперной певицы и поэта-неудачника, она никогда бы не позволила себе устроить на людях вот такую бабскую, некрасивую истерику.

      Марина вытерла рукавом красный, распухший нос (Катю даже передернуло, но она благоразумно промолчала) и криво улыбнулась:

      – Эдичка пришел.

      – Да ты что? – ужаснулась Катя. – Его же никто не приглашал.

      – А то ты Эдю не знаешь! – фыркнула Маринка. – Без мыла в любую жо… Извини, я не нарочно. Короче, ушлый тип. Да он не один пришел. С кралей своей…

      Краем глаза Катя заметила, как дверь туалета открылась и в него впорхнули две высоченные стройные девушки, должно быть манекенщицы. Они устроились перед зеркалом и, синхронно щелкнув пудреницами, принялись подкрашивать и без того перепудренные красивые мордашки. На Катю и Марину никакого внимания они не обратили.

      Недолго думая, Катя зашла в кабинку и прикрыла дверь. Ну вот, теперь, если кто-нибудь увидит, как они вместе выходят из одной туалетной кабинки, по Москве прошелестит слушок: Екатерина Лаврова – лесбиянка! Но сейчас главное, чтобы никто не увидел зареванную Марину. Вот это будет настоящая сенсация – актриса, которая выглядит как вокзальная бомжиха.

      Голицына так и сидела на полу, и Катя, подумав, присела на краешек унитаза.

      – Рассказывай, – велела она.

      Марина шмыгнула:

      – Да ты же не знаешь ничего…

      – Знаю, – напомнила Катя, – Эдичка хочет развестись, а ты – нет. У него любовница.

      – Восемнадцатилетняя, – рассмеялась Голицына, – восемнадцатилетняя любовница, Катя. К тому же фотомодель. Не Клавка Шиффер, конечно, но Эдичка посодействовал, чтобы эта лошадь появилась в рекламе йогурта. Теперь ее считают модным персонажем… Ох, что-то жарко мне. – Марина небрежно расстегнула несколько верхних пуговичек. – Они решили меня достать. Понимаешь, сделать так, чтобы я сама умоляла его о разводе.

      – Каким же образом? – нахмурилась Катя.

      – Одежда! – Маринка вновь истерически расхохоталась, и Кате подумалось, что она все-таки немного пьяна. – Все дело в одежде! Она у нас одинаковая.

      – Что-то я не поняла. Давай еще раз и по порядку.

      – Да чего тут непонятного! – раздраженно выдохнула Голицына. – Он покупает ей такую же одежду, что и у меня!

      – А зачем?

      – Затем, что на тусовках нас фотографируют! – рявкнула Маринка. – А потом журналисты глумятся: мол, посмотрите, жена и любовница опять вырядились, как двое из ларца.

      – И