Дети Ржавчины. Михаил Тырин

Бери прямо посередине, – посоветовал Гришаня.

      Через несколько минут мы пересекли поле и оказались в зарослях ивняка. Сквозь поникшие ветви блеснула река. Моста не было, зато имелся наезженный брод. Под колесами забренчали речные камешки.

      – Что-то голова у меня тяжелая, – пожаловался Петя. – Наверно, после укола.

      – После укола, – сказал я, с подозрением оглядев его, – в голове должно быть чисто, как в больнице.

      – Тут нечисто, – вновь заметил Гришаня.

      Слова прозвучали тревожно. Вообще Гришаня частенько делал разные замечания и пророчества, всячески демонстрируя свою сверхчеловеческую проницательность. И нельзя было понять, когда он действительно что-то чувствует, а когда корчит из себя наместника Высшего разума. Но сейчас нам стало немножко не по себе.

      – Останови-ка машину, – велел я Петьке.

      Он вывел «уазик» на пологий «коровий пляж», дернул ручник и вопросительно посмотрел на меня.

      – Выкладывай, Гришаня, что тут нечисто?

      – Да пока непонятно, – завилял он.

      – Говори все начистоту, тебя для этого сюда и взяли. А то поздно будет.

      – Ну... Что-то есть. Что-то довольно сильное, и это близко.

      – На что похоже? Раньше такое бывало?

      – Раньше... Нет вроде.

      – Гришаня, перестань юлить! Скажи хотя бы, опасность есть?

      – А я почем знаю? И вообще, надо на месте разбираться. Сейчас не о чем и говорить.

      За рекой раскинулось широкое кукурузное поле. Дорога проходила между огромных – по два-три метра – стеблей. За машиной клубилась густая пыль, и вся кукуруза была грязная, серая, совсем не такая, как ее рисуют на коробках с хлопьями.

      – Поглядите, – пробормотал Петька, прищурив глаза, – вроде кто-то на дороге...

      Гришаня первым догадался вытащить из контейнера нивелир, входящий в комплект геодезического инструмента.

      – Девочка маленькая, – сообщил он, приложив глаз к окуляру. – Сидит, лепит что-то из земли.

      Девочка нас тоже заметила и отошла к обочине, терпеливо ожидая, когда мы проедем. Она была такая загорелая, словно провела всю свою небольшую жизнь на этом прокаленном солнцем поле. Петька остановил машину, пижонски скрипнув тормозами.

      – До Ершова по этой дороге доедем? – спросил он у юной аборигенки.

      Девочка посмотрела на дорогу, потом на колеса нашей машины.

      – Нет, – ответила она с неестественным равнодушием.

      – Как?! – ухмыльнулся Петя. – А где ж Ершово?

      – Там, – девочка указала на дорогу.

      – Так мы туда и едем!

      Девочка пожала плечами и слегка улыбнулась. Мне даже показалась, что усмехнулась. И потом снова перевела глаза с наших колес на дорогу. Я проследил за ее взглядом. Метрах в пяти от бампера машины путь пересекала цепочка одинаковых земляных пирамидок. Они были слеплены с помощью синенькой пластмассовой формочки, которую наша собеседница держала в своей испачканной землей ладошке.

      – Не хочет, чтоб мы ломали ее творения, – понимающе шепнул Петька.

      Увы, сломать их нам пришлось бы в любом случае. Кукуруза по краям дороги была такая крепкая и густо