Сезон нежных чувств. Сергей К. Данилов

потешались, но Глузман на полном серьёзе поставил галочку в отчете о пробеге в честь Дня Советской Конституции. «Ты теперь гарный хлопец с такими ушами. Тебе идёт. Советские люди, они ж любят свою родную Конституцию, они ж за неё в пожар и прорубь готовы на рожон идти, – пожал Юрику сразу обе замёрзшие руки, – и ради неё готовы на любые подвиги. Партия вас не забудет, дорогие товарищи».

      Юрику наплевать, кто что говорит. Он сидел на кровати в слегка заторможенном состоянии, тихонько возвращаясь к бытию, и радовался этой жизни. В комнате сумеречно, прохладно, но мухи все-таки пока не кусают – и то хорошо. И то слава богу.

      11. Наваждение

      Покупать билет домой до сдачи экзамена – плохая примета, об этом вам скажет любой иногородний студент. С другой стороны, идти за билетом на вокзал после сдачи сессии, когда там соберутся желающие уехать домой студенты со всех борисовских вузов и техникумов, вообще чистой воды идиотизм. Вот и выбирайте, что вам ближе.

      Бармин обнаглел, плюнул на все предрассудки, купил за тринадцать рублей билет, чтобы ехать круглым отличником в отдельном купе весело и мягко. Итак, что имеем? Четыре экзамена – четыре пятёрки, осталось получить последнюю, и дело в шляпе.

      У Эли Грамм экзаменационные обстоятельства складывались не столь блестяще. Пятёрки чередовались с тройками. Она пожаловалась ему, что не успевает занять место в научной библиотеке, когда приходит туда, все места огромного студенческого зала уже заняты.

      – Во сколько приходишь?

      – Часов в десять утра.

      – Поздновато. Надо в восемь быть на месте.

      – Нет, в такую рань я не соберусь, – обречённо призналась подружка. – Авитаминоз, что ли? Спать хочется всё время. Послушай, – игриво сверкнула изумрудным глазом. – Займешь на меня место в библиотеке завтра?

      Занять место большого труда не составляет, однако сонная Грамм притащилась заниматься лишь к полудню. Поддерживая голову обеими руками, отсидела час, после чего решила идти обедать. Бармин составил ей компанию. После обеда Эльвира утруждалась чтением недолго:

      – Спать хочу – умираю, наверное, сбились биологические часы, пойду домой. У меня раньше самая большая работоспособность была по утрам, а именно это время я теперь и просыпаю. Надо лечь спать пораньше. Слушай, зайди завтра к нам, разбуди, пожалуйста, а потом в библиотеку пойдём вместе, хорошо?

      – Ладно, зайду. Но я рано встаю. Во сколько тебя будить?

      – А во сколько встаёшь?

      – Я в шесть.

      – Вот в половине седьмого и буди.

      Сказано – сделано. В половине седьмого подошёл к комнате, где жила Грамм, как трудновоспитуемая и взятая на поруки треугольником группы, состоящим из комсорга, старосты и профорга, но у семи нянек дитя без глазу, и вот он, Юрик, теперь также имеет обязанность при ней – обязанность будильника. Постельничий, одним словом. Синий свет неоновых ламп заливает пустынный коридор со множеством одинаковых коричневых дверей, на которых висят одинаковые