Гений места, рождающий гениев. Петербург как социоприродный феномен. Андрей Буровский

и Оренбурга, то почему бы и нет? Остается сожалеть, что Наполеон не собирался заключить такой же союз с монгольским ханом, монархом Великой Татарии, – ведь она тоже показана на картах, опубликованных в энциклопедии.

      Одну из карт, где за Уралом сразу начинался Китай, обнаружена в материалах походной канцелярии начальника штаба Великой Армии Бертье. Русские редакторы советского времени отказались публиковать эту карту.

Кто такие ученые сегодня?

      При встречах британских ученых, позже организовавших Королевское научное общество, выяснилось: из 300 ученых джентльменов 298 имеют собственные средства. Для одного небогатого джентльмена остальные 298 устроили складчину, и он до конца своих дней жил на эту пенсию. Еще одного коллега взял к себе в имение в библиотекари. Взявшего звали Френсис Бэкон. Библиотекаря – Томас Гоббс. Два знаменитых философа.

      Сегодня все наоборот: редкий ученый имеет свои частные источники существования. С одной стороны, это хорошо: наука перестала быть занятием богатых людей. С другой, очень плохо: наукой стало можно зарабатывать.

      В XIX веке ученых и вузов было мало. Стать профессором – значило сделать серьезную карьеру. Это значило вдумчиво преподавать для небольшого числа студентов, быть материально обеспеченным и занимать высокое положение в обществе. Этакий «младший брат» аристократии.

      Ученый в наше время – это преподаватель, сотрудник академического или отраслевого института. То есть чиновник. Это уже не ученый, строго говоря, а научный сотрудник – разницу не так трудно понять. Научных сотрудников немало, их деятельность не особенно элитна. Студентов множество, для них действует своего рода «производство дипломов».

      Возникла система государственных или государственно-частных учреждений – каждое со своим бюджетом, штатным расписанием, своей бухгалтерией, отделом кадров и начальством. Работая в таком учреждении, ученый зависит от зарплаты. Работая в системе, ученый поневоле принимает правила жизни в системе. Становится научным сотрудником.

      Научный сотрудник зависит и от начальства, и от уважаемых коллег. Всякий знающий человек вам подтвердит, что лучше бы зависел от начальства… У начальника еще могут появляться зачатки совести, а у «коллектива» – никогда.

      Коллектив не имеет ни совести, ни стыда, ни чести, ни представления о приличиях. Тем более коллектив не знает стремления к истине и вкуса к научным исследованиям. Коллектив имеет интересы. Коллектив знает, как их защищать.

      Коллектив отстаивает не истину, а свои корпоративные интересы. Если научный работник хочет есть (а он хочет) и притом не умеет зарабатывать на жизнь по-другому, кроме как научной работой (а он не умеет) – ему приходится входить в какие-то кланы, сообщества, междусобойчики. Находясь в них, он добывает и делит деньги, а потом на них еще и обедает. Но и корпоративной дисциплиной повязан.

      Пресловутая советская наука конца 1980-х – это система, в которой из 600–800 сотрудников Академического института работали 30–80.