Чародеи. Аркадий и Борис Стругацкие

И тут в комнату заваливается старуха со стопкой постельного белья.

      – А ежели он тут у меня, скажем, молиться зачнет? – воинственно вопрошает она прямо с порога.

      – Да нет, не начнет, – рассеянно говорит Эдик. – Он же неверующий. Слушайте, Наина Киевна, откуда здесь это? – Он показывает на диван. – Давно привезли?

      – Опять же вот диван! – сейчас же подхватывает старуха. – Как завалится он на этот диван…

      – Это не диван, – говорит Эдик. – Между прочим, Саша, вы действительно воздержитесь от этого дивана… Позвольте, – говорит он, озираясь. – Здесь же была раскладушка…

      Ночь. В окно сквозь ветви дуба глядит огромная сплющенная луна. Вдали лают собаки, из-за стены доносится молодецкий храп. Затем где-то в доме бьют часы – полночь.

      Саша, укрывшись простыней, лежит на раскладушке, листает толстую книгу, зевает. На полу – раскрытый чемодан, в нем книги вперемешку с носками и галстуками. Когда часы начинают бить, Саша поднимает голову и считает удары, потом сует книгу под раскладушку, приподнимается и тянет руку к выключателю. Раскладушка угрожающе трещит. Саша гасит свет, энергично поворачивается на другой бок, и в то же мгновение раскладушка с лязгом разваливается.

      Тишина. Потом храп за стеной возобновляется, Саша, чертыхаясь вполголоса, выбирается из простыни и пытается поднять раскладушку. В руках у него разрозненные детали. И снова, как давеча, слышится явственное хихиканье. Саша резко оборачивается и успевает заметить на фоне окна огромную кошачью голову – наставленные уши, торчащие усы и блеснувшие глаза. И снова в окне только луна да ветви дуба.

      – Тьфу-тьфу-тьфу, – произносит Саша через левое плечо.

      Он подбирает с пола тощий матрас, подушку, простыни и в нерешительности оглядывает комнату.

      Диван.

      Несколько секунд Саша еще медлит, а затем твердыми шагами направляется к дивану. Расстилает постель, несколько раз с силой нажимает на диван, словно пробуя его на прочность, и укладывается. Глаза его закрываются, на физиономии появляется блаженная улыбка. И в то же мгновение вновь возникает звук заторможенной магнитофонной пленки, переходящий в обстоятельное откашливание.

      – Ну-с, так… – произносит хорошо поставленный мужской голос. – В некотором было царстве, в некотором государстве был-жил царь по имени… мнэ-э-э… Ну, в конце концов, неважно. Скажем, мнэ-э-э… Полуэкт…

      Саша некоторое время слушает с открытыми глазами, потом осторожно встает, пригнувшись, подкрадывается к окну и выглядывает. Спиной к дубу, ярко освещенный луной, стоит на задних лапах кот Василий. В зубах у него зажат цветок кувшинки.

      – Мнэ-э-э… – тянет он, задумчиво подняв глаза к небу. – У него было три сына-царевича. Первый… мнэ… Третий был дурак, а вот первый?

      Кот трясет головой, потом закладывает передние лапы за спину и, слегка сутулясь, плавным шагом направляется прочь от дуба.

      – Хорошо, – цедит он сквозь зубы. – Бывали-живали царь да царица… У царя, у царицы был один сын… Мнэ-э… Дурак, естественно…

      Кот