Частные предположения. Аркадий и Борис Стругацкие

в низкое кресло у стола и вытянул свои длинные ноги. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я спросил:

      – Когда?

      – Через декаду. – Он вертел в пальцах, складывал и разглаживал берет. – Все-таки назначили меня. Я было совсем потерял надежду.

      – Нет, почему же, – сказал я. – Ведь ты опытный межпланетник.

      – Здесь это не имеет значения.

      Я достал из холодильника лимонный сок и мед. Мы смешали и выпили.

      – Стартуем с «Цифэя», – объявил он.

      – Где это?

      – Внеземная станция. Спутник Луны.

      – Вот как, – сказал я. – Я думал, Цифэй – это созвездие.

      – Созвездие – это Цефей, – пояснил он. – А «цифэй» по-китайски значит «старт». Собственно, это стартовая площадка для фотонных кораблей.

      Он поставил бокал на стол, надел берет, встал, протянул руку.

      – Ладно, – сказал он. – Я пойду.

      – А Ружена? Ружена уже знает?

      – Нет. Она еще не знает. Я еще не говорил ей.

      Он снова сел в кресло. Мы помолчали.

      – Это надолго? – спросил я.

      Я знал, что это навсегда.

      – Нет, не очень, – ответил он. – Собственно, мы рассчитываем вернуться через двести лет. Или двести пятьдесят. Ваших, земных, конечно. Очень большие скорости. Почти круглое «це». Ладно… Мне надо идти.

      Но он не поднимался.

      – Выпьем вина, – предложил я.

      – Давай.

      Мы чокнулись, выпили по бокалу золотистой «Явы».

      – Знаешь, – сказал он, – даже не верится. Что ж, перед нами стартовал Горбовский, а перед Горбовским – Быков. Я третий. Готовятся еще две экспедиции. И будет, наверное, еще несколько. Ведь для нас это пустяки. Десять лет рейса, от силы пятнадцать.

      – Да-да, конечно, – пробормотал я. – Эйнштейновское сокращение времени и все такое…

      Он встал.

      – Пойду… Ты будешь провожать меня?

      Я кивнул. Он поправил берет и пошел к двери. У дверей остановился.

      – Спасибо, Саня, – сказал он.

      Я не ответил. Просто не мог сказать ни слова.

      С Петровым на «Муромце» уходили еще пять человек. Троих я знал: Ларри Ларсена, Сергея Завьялова и Сабуро Микими. Ларсен даже был моим другом, хотя и не таким близким, как Валя. Провожавших было человек десять. Когда до старта осталось около часа, все расселись в кают-компании «Цифэя». На «Цифэе» не было тяжести, и нас обули в ботинки с магнитными подковами. Ружена и Валя держались за руки. Ружена сильно изменилась за это время. Она похудела, глаза ее стали еще больше, и она все время покусывала нижнюю губу. Она была очень красива, я даже не думал, что женщина может быть такой красивой. Валя держал ее за руку и улыбался. Мне показалось, что мысленно он уже со страшной скоростью несется среди отдаленных звезд. Он и Ружена молчали. Только один раз она что-то сказала вполголоса, и он погладил ее по руке.

      Остальные тоже молчали. Молоденькая девушка в оранжевом, провожавшая межпланетника, которого я не знал, время от времени всхлипывала. Он краснел и похлопывал ее по плечу ладонью. Я испытывал удивление и недоверие. Мне не раз приходилось провожать людей в Пространство. Другим, наверное, тоже. Но сейчас все было по-другому. С этими шестерыми мы прощались навсегда. Я подумал, что они вернутся, когда никого из нас не останется в живых – ни меня, ни Ружены, ни девочки в оранжевом. Их встретят наши потомки. Может быть, даже их собственные потомки. Через столетия Валя Петров познакомится с девушкой по фамилии Петрова. «Собственно, я знал одного Петрова, – скажет Валя. – Он был начальником Третьей звездной экспедиции. Мы были друзьями детства. Может быть, вы его внучка?» – «Кажется, – ответит девушка. – Только не внучка, а пра-пра-пра-пра…»

      – Ты не огорчайся, – сказал Валя громко.

      – Я не огорчаюсь, – ответила Ружена.

      – Это ведь очень нужно.

      – Я понимаю.

      – Нет, – сказал Петров, – ты не понимаешь, Руженка! Ты совсем ничего не понимаешь. Вот и Александр не понимает. Сидит Александр и думает: «Ну зачем им это нужно?» Верно, Саня?

      Он смеялся. Нет, он не угадал, о чем я думаю. Я знал Валентина с детства и очень любил его. Но он был совсем не такой, как я. Мне всегда казалось, что он издевается надо мной. Он принадлежал к другой породе людей. Он был немножко фанфарон и позер. И он был необыкновенный смельчак. Мало кто решался на штуки, которые он позволял себе, а те, кто решался, отступали или гибли. Но ему все удавалось. Он с улыбочкой шел над пропастями. Наверное, он очень любил себя такого – веселого, небрежного и неуязвимого. Другие тоже любили его. И Ружена любила его. Но что ему? Он и в двадцать четвертый век войдет, наверное, так же – весело улыбаясь и постукивая себя по изношенному ботинку тросточкой, вырезанной бог знает на какой планете.

      В кают-компанию вошел беловолосый загорелый юноша и сказал:

      – Пора, товарищи.

      Мы встали. Девушка в оранжевом громко всхлипнула. Я поглядел