Лальские тайны и другие удивительные истории. Ольга Рожнёва

могу найти слов: какая-то странная сила, которая проникала во все клеточки моего тела, как-то приподнимала его, делала легким, почти бесплотным. Мне стало страшно от этих непонятных чувств, и я беспомощно стояла на одном месте, не двигаясь. А храм – огромный, полный света и воздуха, живой, смотрел на меня ликами своих икон, прямо внутрь, прямо в меня, и мне казалось, что те, кто на этих иконах – они совсем живые!

      А потом у меня вдруг потекли слезы – да так обильно, что пришлось закрыть глаза. И в это время я явно почувствовала, что меня Кто-то обнимает – я ощущала тепло ладоней на своей спине. Такое ласковое тепло и еще странное, невыносимо странное чувство, что я ВЕРНУЛАСЬ домой!

      Вот такое наваждение! Это правда, что религия – опиум для народа, да еще какой опиум! Вот я просто зашла сюда, и уже такое творится… А ведь я материалист, историк!

      Старушка за ящиком, видимо, поняла, что со мной что-то не то происходит, подошла, взяла за руку, повела и усадила на лавку. Принесла мне чистый, пахнущий каким-то тонким церковным запахом белый платочек и кружку холодной воды:

      – Пей, детонька, не бойся!

      Я осторожно вытерла слезы этим непонятно пахнущим платочком, выпила воды и глубоко вздохнула. На меня сочувственно смотрели из-под темного платка ярко-голубые, совсем не старушечьи глаза:

      – Ты, что, детка, никогда в храм не заходила раньше?

      – Заходила, еще в детстве, с бабушкой.

      – А храм-то какой был?

      – Городской, начала века. Он закрытый стоял долго, а потом его открыли, и мы с бабушкой в него ходили. Пока бабушка не умерла…

      – Наш собор, детонька, триста лет назад возвели, и все это время отсюда молитва ко Господу поднимается… Намоленный храм-то… Некоторые приезжают, городские, да кто в старых храмах не бывал – очень чувствуют старину и намоленность нашего собора. Бывает, в обморок хлопаются, кто непривыкший к церкви… А то зайти не могут…