Бунт на «Баунти». Джон Бойн

таком случае пусть пока там и остается, чтоб его! Подстегните матросов, мистер Кристиан. Позаботьтесь, чтобы они работали в полную силу.

      – Есть, сэр, – ответил тот и покинул каюту.

      Я стоял, переминаясь от неловкости с ноги на ногу. Я видел – капитан унижен, но старается, чтобы по лицу его понять это было нельзя. Вопрос о его статусе явно терзал капитана, в особенности потому, что вопрос этот был для команды постоянной темой пересудов. Я старался придумать, что бы ему сказать, как улучшить его настроение, но не мог ничего сообразить, пока не посмотрел налево и не узрел там спасение.

      – А вот этот горшок, капитан, – спросил я, указав на четвертый, и последний на полочке, – что в нем?

      Он медленно обернулся и посмотрел на меня так, точно намертво забыл о моем присутствии, потом взглянул на последний горшочек и тряхнул головой.

      – Спасибо, Тернстайл, – произнес он низким, полным огорчения голосом. – Ты можешь идти.

      Я открыл рот, намереваясь сказать кое-что, но промолчал. Выходя из каюты и закрывая за собой дверь, я чувствовал, как корабль набирает плавный ход, а обернувшись, увидел сидевшего за столом капитана, – он не взялся за перо, но протянул руку к портрету жены и нежно провел пальцем по ее лицу. Я плотнее закрыл дверь и решил подняться на палубу, посмотреть на уходившую от нас землю, ибо одному только дьяволу было известно, когда мне доведется снова увидеть ее.

      10

      А вскоре начались танцы.

      Мы шли уже несколько недель, «Баунти» приближался и приближался к экватору, быстро миновав двадцать пять, пятнадцать, десять градусов широты. Я следил за нашим продвижением по картам капитана Блая, многие из них (по его словам) он начертил сам во время его прежних плаваний с капитаном Куком. Я все упрашивал его побольше поведать мне об их совместных странствиях, однако капитан неизменно отыскивал причину отложить эти рассказы на потом, и мне оставалось лишь воображать пережитые ими приключения и мысленно инсценировать их героические подвиги. А между тем поднимались и стихали шторма, и расположение духа команды казалось неразрывно связанным с погодой – дни превосходного настроения перемежались совсем другими, пропитанными тревогой. Но во все это время отношения между капитаном и офицерами, между капитаном и матросами были по преимуществу хорошими, и я не видел причин, по которым они не могли бы такими и остаться. Ясно было, конечно, что мистеру Фрейеру никогда не стать любимцем капитана – таким, как мистер Кристиан, – однако никого из них это обстоятельство вроде бы не удручало, и, насколько я мог судить, судовой штурман исполнял свои обязанности без озлобления и жалоб.

      В эти недели я начал проводить на палубе больше времени и нередко сидел вечерами на корточках в обществе трех-четырех моряков, которые курили трубки, попивали рационный эль и рассказывали друг другу об оставленных ими на берегу женах и зазнобах. Почти каждый вечер кто-то из них становился мишенью для шуточек всех прочих, а время от времени, если один обвинял жену другого в том, что она предается в его отсутствие