В городе яблок. Были и небыли. Елена Клепикова

конвертов и простые «треугольники» терялись, не доходили до адресата, падали камнями в глубокий высохший колодец. Что случилось в далёком Яблочном городе. Наконец, ответила соседка. Поздравила «с воскресением»; посетовала на голодный иждивенческий паёк: вот ведь, сын пропал без вести и его продовольственный аттестат отоваривать не будут, уж лучше б погиб; попеняла на эвакуированных, заполонивших город, полторы страницы жаловалась на мальчишек, укравших курицу и соседа, который клянчит милостыню на базаре, а поздно вечером, возвращаясь домой, долго грохочет на крыльце железными колёсиками деревянной тележки-инвалидки, потом напивается и, ночь напролёт, то кричит, то воет «Катюшу» и «Синий платочек». Байтурсын читал внимательно, боясь пропустить строки о Тане. В самом конце, соседка скомкано сообщила, что Таня, получив похоронку, пошла в военкомат и написала заявление с просьбой отправить на фронт, что она студентка четвёртого курса географического факультета университета и что метеорологи на войне очень даже нужны. Заявление приняли, и через неделю Таню, получившую один кубарь на петлицу, в звании младшего воентехника отправили то ли на Северный флот, то ли на Волховский фронт, – соседка не помнила, потому что писем Таня не пишет, и номера полевой почты у соседки нет.

      Ещё три года войны. Три года поисков, писем запросов – в ответ «не значится», «по учетам не проходила», «нет», «нет», «нет». Вести из Алма-Аты тоже не радовали – старые знакомые, аэроклубовские летчики и техники вместе с самолётами ушли на фронт, а из новых никто ничего не знал. В районе, где стоял дом Тани, выстроили цеха военного завода, дома снесли и жильцов расселили кого куда.

      Прошлое в прошлом, настоящее – опасно и непредсказуемо, будущее – неизвестно. Только память, даже не о Тане, о высоком апрельском небе, о теплой просыпающейся земле, о двух деревьях, растущих из одной лунки, заставляла верить и повторять как молитву, как заклятье: «Я люблю тебя. Мы обязательно встретимся».

      Двадцать первого июня 1945 года Байтурсын стоял у дерева – дуб и сосна срослись стволами. Накрапывал дождик, Байтурсын погладил ствол и медленно пошёл к остановке автобуса.

      – Я люблю тебя, – прошептал ветер в кронах деревьев.

      – Я люблю тебя, – эхом откликнулся за спиной тихий голос. Это была Таня.

      С тех пор они не разлучались. Каждый год Байтурсын и Таня приходили к своему дереву, приходили сначала с детьми, потом с внуками. Потом приходила только Татьяна. Потом дерево осталось одно. Ненадолго.

      Теперь Таня и Байтурсын снова приходят к дереву, полные надежд, весёлые, юные, такие, как много лет назад, когда сажали в одну лунку дубовый росток и сосновую шишку.

      А дерево стоит, и если раньше дуб прикрывал сосенку ветвями, то теперь сосна защищает дуб. Поздней осенью, когда опадают листья, хорошо видно две кроны и, покрытый чёрной дубовой корой, ствол, где справа, сквозь грубую «кожу» просвечивает медовое тело сосны.

* * *

      – Любовь спасёт мир.

      – Не любовь, а красота!

      – Поспорьте, поспорьте. А то и подеритесь ещё. Тут мухи отдельно,