Поцелуй Большого Змея. Яков Шехтер

об этом поступке мне придется размышлять до самого конца жизни.

      Александр работал в иерусалимском музее Книги реставратором кумранских рукописей. Мы познакомились, когда я собирал материал для романа. Реставратор оказался малоразговорчивым, замкнутым человеком. Посидев с ним полчаса за столиком кафе, я понял, что ничего толком узнать не удастся, и стал прощаться.

      – Почему публикация рукописей Мертвого моря занимает так много времени? – спросил я напоследок. – Ведь бедуинский мальчик залез в пещеру шестьдесят лет тому назад!

      Александр только покачал головой.

      – Во-первых, свитков очень много. Во-вторых, их состояние весьма плачевно, по существу, мы работаем с почти двадцатью тысячами фрагментов, которые приходится собирать, точно огромный пазл. А в-третьих, – тут он тяжело вздохнул. – В-третьих, существуют причины, о которых я не могу говорить.

      – Орден розенкрейцеров не позволяет? – усмехнулся я.

      – Да, что-то в этом духе.

      Мы немного пошутили о теориях конспирации, ангелах и демонах, кодах да Винчи, прочей ерунде и расстались, обменявшись номерами телефонов и электронными адресами. Вернувшись домой, я внес емелю реставратора в Outlook Express и, решив связаться с ним при удобном случае, забыл о его существовании.

      Прошло два года, и вот мой сотовый завибрировал, высветив имя и фамилию Александра.

      Его голос звучал взволнованно.

      – Я никак не решался позвонить. Но дело не терпит отлагательств. Это жизненно важно!

      Я посмотрел на часы и решил, что, пожалуй, успею до утра вычитать верстку.

      – Конечно, конечно, говорите.

      Александр вздохнул с облегчением.

      – Не могу вам всего объяснить, но недавно я закончил большую работу, труд нескольких лет и… – тут он запнулся.

      – Поздравляю, – сказал я. – А о чем идет речь?

      – Понимаете, – продолжил Александр, – поток кумранских рукописей не прекращается до сих пор. Бедуины постоянно обшаривают пещеры и расселины в районе Мертвого моря. За каждый свиток платят очень и очень большие деньги. Пещер там неисчислимое множество, и раз в несколько лет, помимо всякой ерунды и подделок, к нам попадает настоящий документ. Так вот, в середине семидесятых Музей приобрел кувшин с четырьмя слипшимися в одно целое свитками. Палеографические данные и внешние признаки позволяли с уверенностью отнести их к тому же времени, когда был написан основной корпус рукописей.

      – А что вы называете палеографическими данными? – уточнил я.

      – Ну, вид пергамента: из козьей или овечьей кожи, тип чернил, шрифт, вид и материал чехлов, куда были упрятаны свитки. А главное, конечно, синхротронный рентгеновский анализ.

      – Какой, простите, анализ?

      – Специально для нашего института разработали очень сильный ускоритель Diamond, вырабатывающий сверхъяркие рентгеновские лучи. Они свободно проникают сквозь молекулярную структуру пергамента, но задерживаются на вкраплениях железа в чернилах. Компьютерная программа позволяет обрабатывать послойные изображения манускриптов и создавать на их основе трехмерные модели.

      – Мне эта техника пока ничего не говорит. Что дают эти модели?

      – С их помощью расшифровывают невидимые снаружи надписи неразвернутого свитка. Приблизительно, конечно, расшифровывают. Если текст, по предварительной оценке, заслуживает внимания, начинаются реставрационные работы. Свиток нарезают на тонкие полосы и начинают отшелушивать друг от друга слои пергамента. Вот этим-то я и занимался.

      – Замечательная служба, – сказал я. – Значит, скоро мы узнаем, что написано в этих свитках?

      – Узнать можно уже сегодня. Но боюсь, что до широкой публики эти тексты никогда не доберутся.

      – О! – подбодрил его я. – Вот теперь начинается самое интересное.

      – Интересное… – Александр тяжело вздохнул. – Кому интересное, а кому… В общем, то, о чем говорится в моих четырех свитках, может сильно повлиять на общепринятые представления о главной религии европейской цивилизации. Как только свитки стали читаемы, информация, несмотря на запрет, сразу просочилась наружу. В общем, – он слегка запнулся, – руководство института подверглось серьезному давлению.

      – А в чем цель давления? Закрутить свитки обратно и снова запрятать в пещере?

      – Да, что-то вроде этого.

      – И кто же давит? Израильское правительство?

      Александр снова вздохнул.

      – Если бы. С правительством мы бы договорились.

      – Все ясно – на сцене дрессированные розенкрейцеры и ряженые тамплиеры под руководством Дэна Брауна. Вы меня разыгрываете, Александр.

      – Хотелось бы.

      – Так кто же на вас давит?

      – Извините, но об этом я не могу с вами говорить.

      – Ладно, не можете, так не можете. Тогда объясните, как эти свитки могут повлиять на главную религию европейской цивилизации? Вы ведь христианство имеете в виду?

      – Да,