Помешанный. Ярослава Бекетова

молитвенном жесте, кивнул на свою потерю.

      Я отложила в сторону книгу и, покинув скамейку с мягкими подушками, вышла из беседки, чтобы поднять с земли испачканный грязью футбольный мяч. На первый взгляд он казался не тяжёлым, но с него рваными кусками свисала зелёная трава вперемешку с влажным грунтом. Касаться его было неприятно, ровно, как и пинать его своими новенькими белыми туфельками.

      "Ну кто играет в футбол после дождя? Сумасшедшие мальчишки…" – пробормотала вслух, шагая навстречу младшему сыну дяди Бори, которого на игровом поле ждала толпа ребят, жаждущая продолжения матча.

      Аккуратно, стараясь не сильно испачкать пальцы, передала мокрый мяч Славику, но тот не успел вовремя его перехватить. Выскользнув из моих рук, мяч в припрыжку поскакал к ногам самой ядовитой кобры из ныне существующих на земле – Илье Шмелёву и, угодив в лужу, обрызгал светло-голубые джинсы парня.

      Как я сразу его не заметила? Специально же села в беседке, чтобы не пропустить, когда Шмелёв решит выйти из особняка и как обычно отправится на поиски меня. Главным развлечением его будней была цель довести меня до слез. А в выходные и праздники он придумывал нечто особенно мерзкое.

      – Неумёха! – раздался ненавистный голос, отчего мои ноги ослабли. – Исчезни отсюда, – мрачно прошипел змей, резким движением откинув со лба темные волосы.

      – Сам исчезни, – взбрыкнула насупившись.

      Морда лица старшего брата Славика мгновенно исказилась от злости.

      – Спасибо, Варь, – отозвался Слава, встревая в назревающую ссору и одним пинком отправил мяч подбежавшим ребятам. – А ты куда такой грязный собрался, Ильюх? – обратился он к брату, смеясь.

      – Позубоскаль мне тут, – парировал Шмелёв, не сводя с меня пронизывающего до костей взгляда. – Возвращайся на поле, если не хочешь, чтобы я тебя волшебным пендалем отправил домой, – ответил брату в своей привычной манере.

      Шмелёв всегда таким мерзким образом избавлялся от свидетелей.

      – Ладно, ладно, только Варьку мою не обижай, – сдался Славка и, послав мне ободряющую улыбку, рванул к ребятам, на бегу отдавая команду – "всем занять свои позиции".

      Илья опалил меня свежей порцией ненависти и, пройдясь по моему новому нежно-голубому платью красноречивым взором, недобро хмыкнул.

      – Когда это ты стала его?

      – Чего?

      – Брат сказал "моя Варя", – с нажимом повторил Шмелёв. – Так какого хера здесь произошло пока я был в языковом лагере?

      – Лучше бы ты оттуда не возвращался, – тихо брякнула, пряча испачканные в грязи ладони за спиной.

      – Прости? – насмешливо произнес Илья, демонстрируя отменный слух. – Что ты сейчас сказала?

      Спорить с ним точно не стоит, если не хочу снова оказаться запертой в конюшне. А я не хочу. Там темно и страшно.

      – Ничего, Илья, – спокойно ответила, интуитивно почувствовав перемену в его настроении.

      Шмелёв провел в ненавистном лагере два с половиной месяца. Таким образом Дядя Боря наказал его за тот случай, когда Илья на всю ночь закрыл меня в конюшне. Жутко было сидеть в пустом загоне и смотреть на мир сквозь ровные линии железных прутьев.

      – Я мешаю тебе жить? – тихо уточнила, закусив губу, чтобы не расплакаться перед этим невоспитанным хамом. – Давай просто не будем больше пересекаться?

      – Хитрая мелкая ябеда решила слиться? Нет уж, видеться мы теперь будем очень часто, – многообещающе произнес Илья, яростно сверкнув зеленью глаз. – Должен же кто-то научить тебя держать язык за зубами и уважать старших.

      Тоже мне старший нашелся. А насчет языка… Это не я рассказала его маме о Маше Беглецовой, с которой Илья катался на мотоцикле.

      – Тебе всего пятнадцать, – резонно заметила.

      – Да, это дерьмово. До совершеннолетия ещё целых три года, – хохотнул Шмелёв, – но прежде чем свалить отсюда я слеплю из тебя человека, Золотарёва. Потом ещё спасибо скажешь. Десяток, другой жизненных уроков пойдёт тебе на пользу.

      – На этот раз я прямиком отправлюсь к твоему отцу и всё ему расскажу, – предупреждаю гада.

      – Ты мне ещё за лагерь не ответила, – рычит Шмелёв, теряя флер игривого настроения. – Хочешь, чтобы запер тебя в подвале на неделю?

      – Ты злой! – голос срывается. Я не хочу позорно реветь перед ним, но ничего не могу с собой поделать. – Злой! Ненавижу! Чтобы ты исчез! Провались уже! – кричу в слезах.

      – Замолчи, – шипит Илья, хватая меня за длинную косу, тем самым пачкая волосы своими грязными ручищами. – Не смей говорить о ненависти. И даже не думай жаловаться моему отцу. Иначе ночь в конюшне покажется тебе самым легким испытанием из всех, что я с тобой совершу.

      ***

       Наши дни

      Лучше бы он никогда не возвращался из своего Лондона.

      Мало того, что праздничный вечер был испоганен явлением кошмара всей моей юности – что