Свободный заключённый. Александр Киреев

площадка, два кольца и расчерченное поле. Рядом с полем был турник для подтягиваний, вбитый в кирпичную стену. Пол был из прорезиненного пластика, который хорошо впитывал дождевую воду. Эта территория была полностью освещена и поэтому на ней были почти все заключённые. Они разделились на тех, кто играл в баскетбол, и тех, кто просто загорал на солнце. Второе пространство прямоугольной формы было по большей части в тени. На нём была всего пара заключённых. Они шли на большом расстоянии друг от друга по часовой стрелке. Я хотел выбрать эту территорию, чтобы побыть с собой и осмыслить всё, что сейчас поднималось во мне, но Рома позвал меня на турник, напомнив о том, что идёт тренировочное время. Я не стал сопротивляться. Тренировка всегда помогала мне заглушать эмоции, с которыми я не умел справляться.

      Помню, ещё в детстве, когда я злился после телефонного разговора, положив трубку, я падал на пол и отжимался до отказа. Наверное, именно необходимость куда-то выплескивать свои эмоции и привела меня в девятилетнем возрасте в тренировочный зал. Родители делили нас с братом все детство. Их ссоры, крики и разборки по вечерам на кухне не давали нам спать. Я остро чувствовал напряжение, витающее в воздухе между родителями. Сначала мне просто снились кошмары. Потом я стал мочиться под себя, просыпаясь от ужаса в холодном поту. Затем крутился по ночам, переворачивался с боку на бок и не мог уснуть. Меня стали водить по врачам и бабкам-заговорщицам, но ничего не помогало. Я успокаивал сам себя, когда чувствовал тревогу, а тревогу я чувствовал всегда, когда родители были вместе дома.

      В 9 лет я впервые напился, в тот же год начал курить и впервые поцеловался, поэтому когда в нашем городке открылась первая и единственная тренировка по армейскому рукопашному бою, для меня это стало выходом. После были ежедневные изнурительные тренировки, соревнования и первые победы. Но каждый раз, когда я выходил на очередной поединок в ринг, на татами или в клетку, я боролся не с соперником, а с собой, который до чёртиков боялся кричащих на кухне родителей.

      Вот и сейчас, после часа безжалостного тренинга, я обессиленный лежал на полу, ловил жаркие лучи солнца. Мысли о сроке не давали покоя. В очередной раз я выбрал уничтожить своё тело, чтобы завтра чувствовать боль мышц, а не боль души. Гораздо проще заглушить её тихий, едва уловимый шёпот и сфокусировать всё внимание на теле, чем вспоминать, как каждую ночь вздрагивал от любого громкого звука. Как прятался под одеяло, чтобы не слышать, не видеть и не знать, как родители не любят друг друга. Как бегал в туалет просто чтобы убедиться, что на кухне всё нормально. Как звал маму, чтобы она пришла в комнату и не ругалась с отцом.

      Я научился всё делать исправно. Это помогало мне лучше, чем алкоголь или сигареты. Я, как и все, гордо называл это работой над собой. Только в этой работе не было ни капли любви к себе, а была одна ненависть и огромный страх. Именно страх двигал меня