Ничего не обещаю. Ян Каземирович Галор

соврал мальчик.

      – Как же, богомолка, того и гляди стащит чего-нибудь. Рвань безродная, – ворчала старая нянька Прасковья, не отпуская нищенку ни на шаг от себя. А та продолжала молчать, не обращая внимания на окружающих, с тем же видом, с каким ее встретил на тракте Никита.

      Наконец они попали в комнату умирающей. Мальчик перехватил взгляд нищенки и выгнал всех прочь, плотно закрыв за ними дверь на засов. Старая нянька не прекращала причитать и слезно просила ее впустить. Гостья подошла к постели и взглянула на его матушку, которая была в полубреду и говорила что-то несвязное, смотря на них невидящими глазами. Старуха опустилась на колени и сняла с себя пустую суму. Тихо, чтобы не потревожить больную, она положила свой посох на пол и внимательно всмотрелась в лицо бредящей бессвязными словами женщины.

      – Она не хочет жить, барин. Ты должен ее отпустить, так будет лучше для всех.

      – Нет! Ты должна ее спасти! Слышишь?

      Нищенка устало кивнула головой и взяла в свои ладони ослабевшую, прозрачную до тончайших жилок руку матери.

      – Ты не представляешь, о чем просишь, бедный мальчик, – вздохнула она, продолжая смотреть на больную.

      – Я готов заплатить любую цену, – спокойно ответил Никита, и увидел, как вздрогнула старуха в лохмотьях. Она обернулась к мальчику и пристально посмотрела на него, ее бесцветные глаза теперь казались кроваво-красными.

      – Давно у тебя видения, барин?

      – С того дня, как умер мой батюшка, – с горечью в голосе сказал мальчик.

      – Они всегда сбываются, ведь так?

      – Всегда. Я знаю, что ты хочешь за свою помощь. Я отдам свой дар. Для меня он проклятье.

      Старуха медленно отвернулась к умирающей.

      – Ступай, барин. Пусть до утра сюда никто не входит, чтобы не случилось.

      – Я все сделаю.

      – И не пугайся тому, что увидишь. Я сдержу свое слово, как и ты свое, надеюсь, барин.

      Никита вышел в коридор, где ждала его старая нянька, и притворил за собой дверь.

      – До утра никто не должен входить, так сказала богомолка.

      – Хорошо, барин, только попейте молочка, с утра же ничего не кушали.

      – Неси сюда, я здесь буду есть.

      – Хорошо, барин. Уже несу, кровинушка ты моя.

      Никита приложил ухо к двери, но за толстым деревом ничего не было слышно. Он походил по коридору, а потом присел на скамейку и почти сразу заснул. Так что вернувшаяся нянька сокрушенно опустила руки, поставила на стол крынку парного молока, крытую краюхой белого хлеба, сняла с себя пуховый платок и покрыла им спящего барина. Потом на цыпочках подошла к двери и попыталась заглянуть в комнату, дверь не поддалась, потому что была заперта изнутри на засов. Женщина горестно вздохнула и, шепча молитву, трижды перекрестилась. После чего присела подле Никиты и осталась сторожить его тревожный сон.

      А ему и впрямь снился странный сон, каких с ним не случалось ни разу до этого. Он был в центре большого светлого зала с мраморным полом в окружении причудливых статуй и предметов. Спиной к нему стояла высокая