Ничего не обещаю. Ян Каземирович Галор

отозвался Никита.

      – У меня такое ощущение, Ники, что мы с тобой женаты не один год. Очень хочется накормить тебя ядом.

      – Ты уже пыталась.

      – Да, и ты был настолько пьян, что даже этого не почувствовал.

      – Кажется, идут, – прервал перепалку Громов и приподнялся на одном локте. Из-за небольшого мыса появилась целая процессия. Впереди шествовал грузный человек в ослепительно белом костюме, при ходьбе он опирался на массивную трость с большим, отделанным серебром шаром на конце. Рядом с ним выступал долговязый малый в простой клетчатой рубашке, в которую впивались ремни портупеи, на каждом бедре болталось по деревянной кобуре с маузером. Чуть отставая, сильно проваливаясь в песок, пыхтел толстяк с красным от натуги лицом, на плече он тащил обыкновенное охотничье ружье. Позади всех, скаля белые зубы из-под широкополых соломенных шляп, одетые в простую одежду и босые, держались два индейца, вооруженные новенькими армейскими карабинами, подпоясаны они были патронташами, до отказа набитыми винтовочными патронами.

      Ребекка встала со своего ложа и, опираясь на сложенный зонтик, дожидалась, когда незнакомцы подойдут поближе, нервно поглядывая на своего спутника, который также беспечно продолжал лежать на песке.

      – Мисс Карон? Мое почтение, – поздоровался человек в белом костюме, сделав легкое движение рукой к своему такому же ослепительному головному убору.

      – Сеньор Альварес? Мы, кажется, договаривались о дружеской встрече, – и Ребекка указала зонтом на спутников своего собеседника.

      – Вы, я тоже смотрю, не одна, мисс, – кивнул мексиканец на Громова.

      – Не обращайте внимания, это мой водитель. Проку от него не больше, чем от пугала.

      – Это Джимми, тот тоже, как ни странно, Джимми, поэтому я зову их Малыш и Толстяк, а как зовут тех, мне даже не интересно, – и Альварес кивнул в сторону усевшихся прямо на песок индейцев, они внимательно осматривали прибрежные заросли, держа винтовки наготове. Долговязый Малыш нагло рассматривал Ребекку, не переставая жевать и сплёвывать свою табачную жвачку, а Толстяк тупо уставился на Никиту, словно не видел в жизни ничего более интересного.

      – Могу я узнать, чем вызвано такое недоверие, сеньор Альварес? – поправляя перстень, одетый поверх прозрачной дамской кружевной перчатки, спросила женщина.

      – Обстоятельства, дорогая мисс Карон, обстоятельства. С некоторых пор у меня появились серьезные опасения за мое здоровье, и виноват в этом, увы, не этот ужасный тропический климат.

      – Я сожалею, сеньор Альварес, надеюсь, все разрешится. А теперь мне бы хотелось перейти к делу. Место, выбранное вами для встречи, не изобилует удобствами, поэтому не могу предложить вам сесть.

      – О, не извольте беспокоиться, мисс. Наше дело не займет много времени.

      – Вот как? Уж не думаете ли вы отказаться от сделки? – в голосе Ребекии Карон появились неприятные металлические нотки, и она бросила тревожный взгляд на беспечно развалившегося