Ничего не обещаю. Ян Каземирович Галор

на край стола поднос с напитками и нехитрой снедью.

      – Откуда он у вас, господин штабс-ротмистр? В наших краях арапы диковинка, – полюбопытствовал корнет, после того как тот вышел.

      – Семен? Из самой что ни на есть Персии, мой дорогой друг. Мне довелось побывать там с нашим посольством. Мальчонка умирал от тифа, и мне отдали его за грош. Но ничего, стараниями вашего покорного слуги и в силу своей природной выносливости выжил, слава тебе господи. Да еще, гляньте, в какого здоровяка уродился. Мы с Семеном прошли, как говориться, огонь, воду и медные трубы.

      – Так вы с ним на персидском говорили?

      – На арабском, уважаемый Никита Гаврилович. Отведайте наливочку, мой собственный рецепт, очень полезна при простуде и ревматизме, знаете ли.

      – Благодарю вас, господин штабс-ротмистр, но я бы все же хотел поговорить о деле.

      – Решились-таки, голубчик. А я в этом даже и не сомневался, – разливая густую и ароматную жидкость по небольшим рюмкам, продолжал доктор.

      – Я действительно хотел бы больше узнать про этот медальон, – и Никита положил его перед Кириллом Андреевичем на стол. Доктор неловко протянул руку за ним, опрокинув попутно графин с наливкой, и если бы не сноровка Никиты, ловко подхватившего хрупкую бутыль, случилась бы досадная неприятность.

      – Сомнений нет, уважаемый Никита Гаврилович, вы определенно предвидите будущее, – откинувшись на высокую спинку своего кресла и рассматривая медальон, заключил штабс-ротмистр.

      – Да, господин штабс-ротмистр, это мое проклятие, – согласился Никита, поняв, что Бремер специально опрокинул графин, чтобы устроить ему проверку.

      – Ну почему же, напротив, многие бы отдали полжизни, чтобы другую половину знать, что будет с ними наперед, друг вы мой любезный, – не согласился с ним собеседник.

      – Вы не представляете, какая это мука, знать, что произойдет, и не иметь сил и возможности это предотвратить, – в сердцах вырвалось у Никиты.

      – А вы бы очень этого хотели? Предотвращать и изменять будущее, Никита Гаврилович?

      – Я пробовал, господин штабс-ротмистр, но чаще выходило только хуже. Так, что лучше его не знать вовсе, чем принести еще больше беды, – посетовал корнет.

      – Я еще раз спрошу вас, любезный Никита Гаврилович. Вы бы хотели научиться управлять своим даром и использовать его во благо, свое или других?

      – А это действительно возможно? – недоверчиво переспросил Никита.

      – Будьте так любезны, голубчик, и ответьте на мой вопрос, – настаивал штабс-ротмистр.

      – В таком случае со всей искренностью смею вас заверить, что это мое давнее и сильное желание, господин штабс-ротмистр. И если вы в состоянии мне в этом помочь, я буду бесконечно вам обязан, – глядя прямо в испытывающие его глаза доктора, подтвердил юноша.

      – Ну что же, я трижды убедился в вашем разумении, а вы трижды подтвердили свое намерение, формальности соблюдены, и я могу вам кое-что рассказать, мой дорогой друг. Но прежде поклянитесь