Позади вас – море. Сьюзан Даррадж

это твоя мама со мной не разговаривает? Я ей не нравлюсь, что ли?

      А я ей говорю, ой, да не берите в голову, она даже со мной не разговаривает.

      – Где живешь-то? – спросил Торри, вгрызаясь в бургер.

      Перед ним лежали еще три таких же.

      – На Вольфи. – Я аккуратно макнула кусочек картошки в кетчуп, стараясь показать, какая я воспитанная.

      – А родичи?

      – Что родичи?

      – Есть они у тебя?

      – Ага.

      – И че, мне ждать, что твой папаша сейчас заявится меня убивать? Я про арабских девчонок наслышан.

      Я его спросила, а что, мол, пуэрториканские папаши не так себя ведут? Он ухмыльнулся и стал жевать дальше.

      В школе я иногда превращаюсь в другую Риму. Например, на экзаменах. Учителя всегда в такие моменты думают, что я списывала. Но я просто умею прикидываться другим человеком. Так я и в тот раз с Торри сделала. Пожала плечами, глянула на него, как на идиота, и бросила: «Нет». И ведь сработало. Он улыбнулся, и мы заговорили о другом: что аль-Атраш, наверно, расист, раз не любит, когда Торри с дружками ошивается возле его ресторана; что Торри ходит вольным слушателем в государственный колледж, но, наверное, скоро бросит, сильно деньги нужны; что он мог бы в армию завербоваться, но от оружия его тошнит, как и от мысли, что придется убивать других темнокожих парней.

      – Я как Мухаммед Али, – заявил он со смехом. – Не дам обманом заманить себя на войнушку, чтобы они могли расплатиться за свою учебу и книжки.

      Ну вот. Пару раз мы так с ним встречались – ели бургеры, а потом обжимались в его машине. Торри меня долго уламывал заняться с ним сексом. Я ему сказала, что раньше никогда такого не делала, а он расплылся в своей очаровательной улыбочке и ответил, не парься, мол, я все беру на себя. Постоянно шутил, чтобы я расслабилась. И мне в первый раз все очень понравилось. Вот почему захотелось снова, хоть он и не пользовался презервативом.

      – Крошка, – говорит, – не переживай, я вытащу. Поверь, я знаю, что делаю.

      Ну а я-то не знала, так что помалкивала.

      Все думала, какой он красивый и какие у него зеленые глаза. Прямо изумрудные – на смуглом лице. Изумрудные глаза, курчавые волосы – пропала я, в общем. Хоть сотню раз бы маме наврала, лишь бы снова с ним увидеться.

      И вот вам, пожалуйста.

      Теперь он хочет, чтобы я поступила, как Амаль, и злится из-за того, что я уперлась.

      – У меня ни цента в кармане, – говорит. – По нулям. Я на тебе не женюсь.

      Не для того, чтоб обидеть, просто объясняет. Я знаю, у него никого больше нет. Его кореша говорили, что он от меня без ума, да еще звонит же постоянно. У него есть пейджер, и стоит мне написать, как он тут же перезванивает. Он даже к врачу со мной пошел – когда я придумала, как ходить в поликлинику, чтобы мама ни о чем не узнала.

      А там увидел плакат, где показывалось, как зародыш растет в утробе, и говорит:

      – Офигеть.

      Доктор потом дал ему стетоскоп – послушать сердечко