Идеальная совокупность. Том 2. Михаил Макаров

[64], обязательно говорил Маштаков, когда они наведывались в эту глушь в связи с очередным кровавым происшествием.

      Прощаться с надеждами Андрею не пришлось, потому как пункт «посещение социального учреждения» в его планах отсутствовал.

      Проверившись, не следует ли кто в кильватере, опер вильнул по тропке к недострою на чётной стороне улицы. Дом имел заброшенный вид, при том что забор вокруг него был высокий, глухой и крепкий. Железная калитка также вызывала уважение. Рязанцев знал, что она должна быть открыта. Так и вышло. Он потянул дверь на себя и боком скользнул в образовавшийся проём.

      На лавочке под яблоней сгорбился старик в плаще с капюшоном, накинутым на голову.

      – Точность – вежливость королей, Андрюша, – молвил он с укоризной.

      – Извини, Виктор Иваныч, – принимая правила игры, убойщик оказал уважение возрасту.

      Человек в капюшоне оперся на клюшку и за несколько приёмов поднялся. Трудный маневр сопровождался кряхтеньем и хрустом в коленях.

      – Портки драповые, кальсоны, плащишко… Это сколько ж на мне тряпья? А пяти минут хватило, чтоб почки заныли, – посетовал мужчина на контакт с напитавшимся дождевой влагой сиденьем, а заодно и на годы. – Воистину старость не радость, Андрюша.

      По паспорту гр-н Сидельников В.И. вовсе не был престарелым. От установленного законом пенсионного возраста его отделяла пропасть в девять лет.

      В заслуженные старцы он произвел себя своей властью, из следующей логики исходя: год строгача за три надо считать. А карцеры и шизняки[65] – там день за пять идти должен! С правильной арифметикой на круг полвека трудового стажа…

      Задача по устройству Витька в стационар поначалу всем казалась безнадёжной. Но это, без преувеличения, был единственный вариант спасения его многогрешной жизни.

      Крайний раз откинувшись, Сидельников вернулся к разбитому корыту. Сожительница отказала ему в крыше над головой, не простив подлянки в отношении брата[66]. Мольбы Валюху не разжалобили, угрозы не испугали.

      С полгода бедолага мыкался по корешам, таким же золоторотцам. В одном шаге находился от того, чтобы забомжевать и крякнуть под забором.

      Выручила настырность. Два, а то и три раза на неделе Витёк соскребал себя с лежанки в узле теплотрассы и ковылял в милицию. Просачивался через кордоны, условным стуком стучался в двери розыскников, ныл о своих прежних заслугах. Челобитье имело резоны. Конфидент официально был «в корках»[67] под звучным псевдонимом «Космонавт».

      МВД, однако, плевать на отработанный материал. Кто такой Витёк на текущий момент? Доходяга. Какой от него выхлоп? Нулевой. Ну, и идёт он лесом. Тем паче, что его прежние кураторы, влиятельный барин Птицын Вадим Львович и совестливый выпивоха Миха Маштаков, давно за бортом системы. Титов, лужёная глотка, от оперативной работы отошёл, вопросы не решает.

      Витёк усыпил бдительность секретарши и ужом проскользнул в кабинет начальника КМ.

      – Сан Саныч, я ведь такое знаю, – отчаяние

65

Шизняк – штрафной изолятор в колонии, ШИЗО (жарг.)

66

История проходит через романы М. Макарова «Эффект присутствия» и «Реверс».

67

«В корках» – официально оформленный агент оперативной службы (проф. сленг).