Валёр. Иван Июль

до самого бесчувствия, от вашего вторжения в мою жизнь! Так, что ли, я должен теперь себя вести перед вами?

      – Мы, парень, сами, почти, что невольники! Ты нас не ругай, а думай сам, что и как. В тебя вся жизнь ещё впереди, так, что не теряй её направление смолоду.

      – Здесь со мною ещё котик живёт! Куда ему теперь без меня, во мглу?

      – Котика мы пристроим, ты не волнуйся! Дай бог, увидимся ещё, и обязательно не в этой грязи. Звать меня, Афанасий и я один такой по имени в посёлке. Найдёшь, когда всё успокоится: я в это верю! Мы постараемся проследить, как и где будут твои картины. Давай парень, скорей решайся. Точно говорю, что не пожалеешь. Лес вот рядом, не весь же сгорел. А этим мы скажем, что ушёл посоветоваться к соседям. Давай, с богом тебя и верой, что всё образуется.

      Макарий, молча, выслушал, не спеша взял мамину сумочку с документами, фотографиями, взглянул прощально на картины и вышел из конюшни. Вдалеке, по улице, сновали какие-то люди. Возле сгоревшей школы стоял огромный бортовой грузовик, у которого, сидя на подножке, скучал тучный милиционер.

      Он внимательно посмотрел на мимо идущего Макария и лениво, беззлобно, спросил:

      – А ты куда это, молодой человек? Уходить отсюда пока никому не разрешено! Ты меня, надеюсь, понял? Так что, возвращайся в свой дом и жди указаний. И не переживай: всё будет хорошо! И даже лучше, чем хорошо. Ведь, это же настоящая дыра! И как в ней жить, видимо, сам давно понимаешь и без меня! – и, потягиваясь, добавил:

      – Я бы здесь даже одного дня выдержать не смог! Как вы так жили без всего необходимого? Трудно, наверное, было? Ни магазинов, ни телефонов, ничего, даже первейшего нет. Так что, парень, возвращайся в свой дом и жди. Скоро всё у вас наладится к лучшему!

      – Да я сейчас вернусь, но прежде схожу к соседям за своим котиком.

      Неожиданно милиционер встрепенулся, и в его глазах засверкало недоверие:

      – А это что у тебя там за сумка? Для котика, что ли, парень? А ну постой, подожди к своему котику ходить. Видимо, ты куда-то лыжи навострил, так ведь, а, или нет? Что в сумочке, давай, показывай! Поглядим, не сокровища ли там хранятся? Может мои, или ценные государственные вещи?

      Макарий вывалил из сумочки прямо на капот свой нехитрый скарб и горько улыбнулся:

      – Сокровище, это когда решаешь сам свою судьбу, без всяких надсмотрщиков и наглецов, которые не дают спокойно жить!

      – Ты это о ком? Обо мне, что ли? – и мгновенно, несмотря на былую ленивость, метнулся он к Макарию.

      – Да я тебя сейчас в бараний рог согну и не выровняю, чтоб такой и был всегда! Ты, что ли, этот художник, из-за которого вся эта канитель? А ну-ка, давай, залазь в машину, без излишних разговоров! Я тебе покажу, наглецов! Собирай свои сокровища и залазь!

      Жёсткие цепкие руки скрутили запястья Макария за спину и зазвенели наручниками. Но осуществить им задуманное не удалось.

      От разваленной церкви, к сгоревшей школе, двигалась небольшая толпа взъерошенных местных жителей, жестикулирующих и кричащих, о чём-то.

      Милиционеру пришлось ослабить