Валёр. Иван Июль

нам синдрома «егора»! Мы выстоим с тобой до верных и настоящих времён!

      – Что значит, синдрома Егора?

      – Это когда обманывают всех и вся, без всяких на то причин и наваждений, то есть, объегорить!

      – Егор Егору, то не рад! Он для обмана не уклад! Для этих правд, мы свет зажжём, чтоб осветить их бытность днём!

      – Это, что ты выдал в застолье наше?

      – Само напросилось, видимо, тоже, захотелось к нам быть поближе! – улыбнулся Макарий.

      – Вот, вот, и я об этом: завтра, с утра, пойдём, через болото на остров. Там есть пещера: Тёщина Пазуха. Спрячем в неё все необходимые припасы, на всякий непредвиденный случай. Но, это, если Мефодий не придёт. Сегодня его день, число, и он должен скоро быть здесь, в меня. Он знает, что я уехала район и привезти должна его личный заказ.

      – Какой заказ, Смотрина Алексеевна?

      – Это, Макарий, свечи! Церковные, намоленные восковые свечи! Мефодий этот, уж, очень верующий человек. Сколько ему лет, он точно и сам не знает, но мудрый и чувственный до всего что происходит. Он единственный остался проживать в диком лесу из бывшего рядом хуторка.

      – Свечи, восковые свечи! Обгорели мира плечи! Голова осталась жить! Как теперь нам с этим быть?

      – Ты, что Макарий, стихами, так неожиданно, как будто, сам из себя? Так, что ли, можешь?

      – Бывает, Смотрина Алексеевна, но, не всегда, а когда желание кинет свой взгляд на меня!

      – Да, ты парень, что подарок! И чем же ещё сможешь удивить наш мир обсерваторный? Ну, не стану смущать твою рифму: пускай созидает в своём созидании! А о Мефодии, то скажу так: будем его ожидать, а не придёт, то мы сами к нему поедем на нашем гужевом транспорте. Но, это если сегодня не придёт Мефодий. Я всегда держу слово, он тоже. Ты тоже такой, Макарий?

      – Стараюсь, быть таким, по возможности.

      – Ну и многим ты, как мне, нарисовал невероятную красоту? Или, только я одна имею такое волшебство? – удивлённо рассматривая рисунок, спросила Смотрина Алексеевна.

      – Да, бывало, что и рисовал других! Я ведь и в армии рисовал, так, в помощь заставе.

      – Ты что, служил в пограничных войсках? Там сила нужна и выносливость? Так, ведь?

      – Нужна, куда же, без этого. Она везде нужна, эта сила, – ответил Макарий и почувствовал нахлынувшую боль. Он, вновь, вспомнил, её…, эту, незабываемую боль….

      … Маленькая и хрупкая девушка, одетая в солдатскую форму, восхищала своей стройной сдержанностью. На солдатские ухаживания она отговаривалась шуткой, или загадочной улыбкой. Был в неё, говорили, какой-то ушедший на «дембель» солдат. Но она, почему-то, осталась одна, здесь, на заставе. Солдаты любили тронуть её словами о жизни, с весёлым и показушным озорством, перед нарядом на границу.

      И Макарий, как и все те, с небольшой запинкой и с натянутой небрежностью, спросил проходящую мимо Галину:

      – Как жизнь, Галина? Малина?

      Она, неожиданно подошла к нему и, внимательно заглянув в глаза, тихо прошептала:

      – Я, Галиночка, и жизнь моя совсем не малиночка! Ты ведь лучше