Посланники. Михаил Ландбург

живо отозвалась девушка. – Поступила на романское отделение университета.

      – Античная культура?

      – Да.

      – Здесь в Иерусалиме?

      – Здесь.

      Мои глаза споткнулись о девушку.

      Хотелось спросить: "Кто ты?"

      Хотелось понюхать её волосы.

      Забыв о Сенеке, я осведомился:

      – Можно приглашу в кино?

      – Пригласи! – сказала Лия.

      Не проронив ни слова, я из лавки вышел.

* * *

      Иерусалим был многолюден.

      Невольно вспомнился Игорь Сахновский, в книге которого один из персонажей провёл исследование –

      "Среди шестнадцати тысяч трёх сот восьми пешеходов, водителей и пассажиров, украшающих своим присутствием главную улицу города, девять тысяч шестьсот одиннадцать персон сейчас мыслили о деньгах. Три тысячи семьсот двадцать девять граждан обоих полов думали о сексе, имея ввиду самые грубые и незатейливые формы сношений с малознакомыми, незнакомыми или просто воображаемыми особями. Неполная тысяча сильно тревожилась, как она выглядит со стороны. Восемьсот сорок одного терзала потребность безотлагательно выпить, даже и не закусывая. Полтысячи с лишним элементов хотели есть. Сто пять разных личностей, абсолютно независимых друг от друга, напевали про себя половозрелый шлягер: "Забирай меня скорей! Увози за сто морей! И целуй меня везде! Я ведь взрослая уже!" Семнадцать счастливых женщин и трое мужчин молчаливо сходили с ума от ревности. Четыре компетентных тинейджера с пылом обсуждали пятого: он больной на всю голову – или не на всю?"

* * *

      На углу улицы Бецалель человек в жёлтой рубахе писал портрет с фотографии пожилой женщины. Я остановился. Было любопытно. "У тебя счастливое лицо, – взглянув на меня, сказал художник. – Присаживайся – счастье на твоём лице увековечу" Я отказался, усомнившись в том, что счастье делается кистью уличного художника.

      Мимо меня прошли три женщины в длинных чёрных одеяниях.

      Я оглянулся на них.

      Они оглянулись на меня.

      Я улыбнулся.

      Они – нет.

      Подумав о Лие, я твёрдо решил, что девственности лишусь непременно по любви, и вдруг поймал себя на том, что завёл песнопение во славу Господа.

* * *

      Я позвонил:

      – Лия, как бизнес?

      – Твой заказ – "К самому себе" Марка Аврелия" – в лавке. Букинист от тебя без ума.

      – А ты?

      Лия подышала в трубку. Потом спросила:

      – Придёшь?

      В ответ я тоже подышал в трубку и сказал:

      – Примчусь!

* * *

      На одной из страниц книжки Марка Аврелия "К самому себе" я задержался: "Лучший способ оборониться – это не уподобляться обидчику. От моего деда Вера я унаследовал сердечность и незлобивость. От славы моего родителя и оставленной им по себе памяти – скромность и мужественность. От матери – благочестие, щедрость, воздержание не только от дурных дел, но и от дурных помыслов. А так же – простоту образа жизни, далёкую от всякой роскоши. От прадеда – то, что не пришлось посещать публичных школ; я пользовался услугами прекрасных учителей на дому и понял, что на это стоит потратиться".

      Букинист