Фугу. Михаил Гаёхо

проблема, – произнес человек в шляпе, – сколько букв должно быть в языке – какое минимальное их число, – чтобы для передачи необходимых смыслов в среднем требовалось бы привычное нам количество букв?

      – У нашего языка в этом отношении большой запас прочности, учитывая, сколько в нем свободных сочетаний букв, не соответствующих ни одному слову, и свободных сочетаний слов, не наполненных никаким смыслом.

      – И что будет, если постепенно уменьшать количество букв в алфавите? Не увеличивая общего объема речи, разумеется.

      – Сперва все прежде свободные сочетания букв окажутся заняты.

      – Не все, потому что длина слова уменьшится.

      – Потом у каждого слова будет появляться все больше синонимов.

      – Это так.

      – Потом фразы языка подвергнутся прессу так же, как раньше – слова.

      – И в итоге получится что-то непредсказуемое, подобно тому как из черного угля под давлением в сто тысяч атмосфер получается прозрачный алмаз, блестящий цветами радуги.

      – Каждая фраза будет иметь смысл, и даже не один.

      – Смыслы не ходят поодиночке – где один, там, по крайней мере, и два.

      – Где два, там, по крайней мере, и больше.

      – Где два, там, по крайней мере, и три.

      – Крайняя мера, она же – высшая мера, или крайняя мера – она же последняя. И тогда, если она последняя, два и три не могут быть крайней мерой.

      «Они никогда не кончат», – думал Нестор. Два голоса сливались, и он уже не понимал, где говорит борода, где шляпа.

      – Если бы в нашем алфавите было всего две буквы, то и число четыре было б не крайним в ряду. – И число восемь не было б крайним. – А смыслы тогда были б спрессованы до состояния алмаза. – И даже число девять. – И любое Бэ-Бэ-Бэ-А-Бэ-А-А-Бэ, повторенное с вариациями три тысячи раз, читалось бы хочешь как научный трактат, хочешь как роман, хочешь как документальное чтиво типа биографии какой-нибудь знаменитости. – Биографии Пушкина или Льва Толстого? – Если девять, то почему не десять? – Не думаю, чтобы в стране такого языка мог бы появиться свой Пушкин или Толстой. – Почему нет? – Они даже оба могли б воплотиться в одном лице. – А романы «Евгений Онегин» и «Анна Каренина» – совпадать буква в букву. – Не могу представить такого. – Отличие между ними проявлялось бы только при чтении. – Не могу представить. – Начиная со слов «мой дядя». – А как насчет числа двенадцать? – Или «все смешалось в доме». – Я тоже не могу, но почему бы и нет? – Если почему, то я тоже. – Если тоже, то я почему. – Если да, то почему бы и нет? – Почему-почему-почему?

      – Довольно, – взмолился Нестор, – Хватит. Хватит-хватит-хватит.

      – В нашей звездной окрестности есть планета Бу, у жителей которой в алфавите действительно всего две буквы, – сказал человек в шляпе и развеялся ветром. А человек с бородой растворился как сахар.

      20

      – Мы с тобой разные люди, – говорил Нестор. – Жаль, что мы с тобой разные люди. Я не могу спуститься вниз, оставаясь на этом эскалаторе.