Фугу. Михаил Гаёхо

нет в ней, – подумал человек. – А воля атома, возможно, это всего лишь стремление к движению в ту или иную сторону из того состояния покоя, в котором он по умолчанию пребывает».

      На этом месте человек перестал думать, потому что надо когда-нибудь отдохнуть и фонтану.

      Он вздохнул и закрыл глаза, сидя на ступеньке, которая, мягко подрагивая, скользила то ли вверх, то ли вниз (может, это был уже не тот человек).

      – А детей надо любить, – сказал портрет.

      – Надо любить, – уже задремывая, прошептал человек. – Встречу педофила, пожму ему руку.

      15

      В два прыжка Нестор перелетел через второй эскалатор, идущий вверх, к третьему – неподвижному.

      Там сел на ступеньку. В неподвижном спокойствии он думал просидеть долго.

      Но скоро услышал за спиной стук каблучков по асфальту.

      «Неужели?» – и в ожидании замер.

      Но оказалась не Лиля, а маньяк Бенджамин с бородой и в шляпе.

      На ногах у него были лакированные туфли с каблуками.

      Он сел рядом с Нестором.

      Нестор потрогал топорик, который на петельке висел у него близко к телу, но инструмент, заточенный под старушек, наверное, не годился для маньяка.

      Бенджамин молчал, и Нестор тоже молчал рядом с ним.

      «Скорей бы уж», – думал Нестор. И вот почувствовал руку Бенджамина у себя на колене. Он хотел сбросить ее широким движением или встать и уйти, не оборачиваясь, но не мог пошевелиться и замер, холодея, словно ожидал чего-то страшного. Но ничего не происходило.

      Ничего не происходило довольно долго. Наконец маньяк мягко и как бы осторожно пожал колено Нестора и убрал руку.

      – А ты боялась, – произнес он бархатным голосом.

      Его уже не было рядом.

      Нестор видел его спину, удаляющуюся вниз по эскалатору.

      Он отвел взгляд в сторону, и спина исчезла.

      Нестор взял в руку топорик (который так и висел у него под мышкой) и, закрыв глаза, перенесся на идущую вверх ленту, где причитали и плакали старухи, одетые в черное.

      16

      У нестора на петельке под мышкой висел топорик.

      Оружие, заточенное исключительно против старух в черном, которые, собираясь большим числом, поднимали на Нестора свои клюковатые палки и острия зонтиков.

      Впрочем, от старух нельзя было требовать, чтобы они были реально в черном. Это Нестор предвзято красил их в черное. Такими они казались ему в массе, а стоило приглядеться, среди них оказывались пестрые и в горошек, в полоску, в цветочек, в ягодку.

      Но причитали и плакали все на один голос.

      Топорик при виде старух крутился и ерзал на своей петельке. И сам собою ложился Нестору в руку.

      А иногда выскакивал вперед, как индеец в боевой раскраске, по пояс голый и с пером в волосах, заплетенных в длинную косу.

      В деле своем он не знал ни жалости, ни сомнений, потому что был железный, как Феликс. И бил обушком по головам, которые раскалывались, брызгая на ступени своим внутренним содержимым.

      Старухи