Любовь русалки. Елена Александровна Лыкова

было, что в заваленной всяким хламом речке с медленным течением никак не могли найти тело. Наверное, уже смысла не было, но глаза Аполлинарии Николаевны горели таким упрямством и надеждой, как будто она точно знала, что всё это не зря. Её убеждали прекратить поиски, её утешали, искренне сочувствовали её беде, но она оставалась непреклонной и дивно-спокойной. И долго ходила по берегу немолодая женщина, словно ожидая получить от погибшей дочери некий знак.

      Однажды она также стояла, отрешённо наблюдая за поисковыми работами. Как вдруг к ней вышел молодой спасатель. На руках он держал свёрток, в котором угадывался ребёнок. А от дежурившей «скорой» к нему уже спешил врач.

      – Да это же новорождённый ребёнок! – воскликнул он, – живой! Бедный малыш! И он спит, и спит спокойно! Как странно. Но откуда он здесь?

      – Дайте мне взглянуть, – попросила Аполлинария Николаевна, подойдя поближе.

      Впервые за много дней она улыбнулась.

      – Вот и славно, – сказала она как бы про себя, – это будет мой ребёночек.

      – Ну, что Вы, Аполлинария Николаевна, – заговорил врач, – успокойтесь, мы Вас отлично понимаем.

      – Это Утенькин ребёнок, – не слушая, сказала женщина и выхватила крошку из рук спасателя.

      – Да это невозможно! – возразил врач, – она два месяца назад исчезла, а ребёнку этому меньше суток.

      Аполлинария Николаевна подняла глаза:

      – И каким образом он мог выжить здесь?

      – Не знаю, – растерялся врач.

      Мальчик приоткрыл глаза. Аполлинария Николаевна нежно заворковала над ним.

      –А я знаю, – после паузы сказала она, – его родила моя Уточка. Лежать в такой грязи и выжить! И посмотрите, ведь у него даже пупочек не воспалился!

      –Да, ребёнок, судя по виду, абсолютно здоров, – задумчиво ответил врач, – но всё равно его нужно обследовать в стационаре.

      Аполлинария Николаевна рассмеялась.

      –Да обследуйте вы где хотите! Это мой малыш и я забираю его себе.

      И, обратившись к ребёнку, она сказала:

      – Ну что, мой сладкий? Такой беленький, да разве он может быть не моим внуком?

      – Невозможно, – прошептал сухонький врач, – но, простите, дорогая моя, я всё понимаю, но ваш возраст? Боюсь, что вам не разрешат его усыновить.

      Аполлинарии Николаевне было чуть больше пятидесяти, однако это была сильная и умная женщина.

      – Это мой внук, – уверенно сказала она, – какие ещё нужны разрешения?

      – Есть порядок усыновления, – робко пискнул врач.

      – А я не собираюсь его усыновлять, – отрезала та, – просто хочу взять как внука. Что тут не ясно?

      – Хорошо-хорошо, – робко закивал врач, – делайте, как знаете, я здесь не разбираюсь.

      Аполлинария Николаевна смерила его высокомерным взглядом.

      Она оказалась права. Ей не пришлось столкнуться ни с одним бюрократическим препятствием. Словно кто-то незримо вёл осиротевшую мать, своевременно разравнивая дорогу. Её назначили опекуном над мальчиком, которого она назвала Платоном.

      Крестил