Прикованная. Наталия Лирон

как всегда, вкусный и ароматный, он знает в этом толк. Мне тёплый, а себе горячий, он боится, что снова плесну в него кипятком, как полтора года назад.

      – Ах да, забыл, – он подскакивает, – варенье! Я же привёз малиновое варенье! Никуда не уходи!

      Урод! Куда я могу уйти?!

      Он убегает за вареньем.

      Тёплый летний вечер окутывает плечи кружевами органзы. Я смотрю в голубое предсумеречное небо, пью маленькими глотками жасминовый чай, ем печенье, и мне становится хорошо. Я стараюсь не думать о том, что моя нога обвита браслетом с цепью, а рука прикована стальным наручником к несдвигаемому стулу и что если с моим тюремщиком что-нибудь произойдёт и он не вернётся, то я останусь сидеть на этом стуле навсегда.

      Он прибегает с небольшой пластиковой баночкой и пластиковой ложкой:

      – Вот.

      – Спасибо, сыночек, спасибо, милый, – я говорю почти искренне.

      Я приучила себя называть этого человека сыном… Нет, это ОН приучил меня называть его сыном.

      – Это потрясающе – варенье и впрямь очень вкусное, – ты тоже бери. И расскажи же мне скорее, что у тебя за сюрприз?

      Я внутренне напрягаюсь, потому что сюрпризы в его понимании – совсем не то, что в моём.

      – Мам, ты только не волнуйся и не подумай плохого, – начинает он, изрядно нервничая, – но я… встретил девушку!

      – Девушку? – не верю своим ушам. – Как? Когда?

      – Мамочка, милая, – он отодвигает варенье и берёт меня за руки, – ты всегда-всегда будешь главной женщиной в моей жизни. Всегда, я обещаю. И любая моя девушка должна понравиться тебе. Если она тебе не понравится, то я не буду с ней встречаться. Обещаю.

      – Конечно, конечно, я совсем не возражаю, милый, ты взрослый мужчина, и у тебя должна быть девушка, а со временем и жена. – Нужно, чтобы он верил мне и не злился.

      Новость действительно неожиданная, я пытаюсь представить, чем это может мне помочь. Девушка? Он собирается нас познакомить? Как? Где?

      – Ты правда не против, мам? Ты не обижаешься? – Он держит мои руки в своих и заглядывает в глаза. – Я так боялся тебе сказать, но и скрывать не мог. Ты ведь моя мамочка.

      Мне хочется стиснуть его пальцы до хруста и раздавить их.

      – Ну, что ты, – слащаво улыбаюсь, – конечно, не обижаюсь, я за тебя очень рада, Володенька. Девушка – это же замечательно!

      – Ох, ну слава богу, а то я так волновался! Ты у меня самая лучшая мама на свете! – Он торопливо прихлёбывает чай и становится похож на робкого телёнка с восторженными глазами. – Я думал, что не решусь, но на всякий случай взял её фото. Хочешь посмотреть?

      – Конечно. – Я оживляюсь.

      Он достаёт из заднего кармана принтерную распечатку.

      С бумажного листка смотрит молодая девушка, лет двадцати – двадцати двух, миловидная. Озорные глаза тёплого чайного цвета и русые волосы, рассыпанные по плечам.

      – Ох, какая красавица! – Я возвращаю фотографию. – У тебя могут быть только самые лучшие девушки, Володя!

      – Ма-а-амочка. –