Подснежники и вонючие крысы. Оскар Крун

синий контейнер.

      Теперь, когда всё позади, я перебираю в памяти все события этой зимы. Само собой, вспоминаю и свалку, и холм позади нашей школы.

      Я часто думаю о крысах. И о тех, обыкновенных, которые, попискивая, сновали туда-сюда среди негодных тостеров и кусков фанеры, и о других. О мерзких крысах, отравивших жизнь единственному человеку, который отважился быть самим собой.

      Такие крысы, видимо, будут всегда. Наверное, люди никогда от них не избавятся.

      Но бывают ведь и подснежники. Словно маленькие звездные системы, весной они возникают на склоне холма между свалкой и шоссе. И тогда в наших телах начинается какое-то бурление.

      О звездных системах мне рассказал Кристер. Судя по всему, их существует великое множество.

      А теперь я расскажу о нем. О Кристере, моем старшем брате.

      Я расскажу о том, что случилось с нами этой ужасной зимой.

      Часть 1

      Кристер и я

      Все на выход

      – Ну что, вылезай, – велел водитель.

      – Но… – заикнулся было я.

      Этот дядька уставился на меня, барабаня пальцами по огромному рулю.

      У дядьки была седая борода, а длинные волосы были собраны в хвост.

      Двери распахнулись, и он кивком указал мне наружу, в холодную тьму.

      Елки, фонари и уродливый серый снег – вот всё, что можно было там разглядеть. Велосипедная дорожка вела прямо во тьму и обрывалась в ней. Я никогда не нашел бы дорогу домой.

      – Давай, – повторил водитель. – Выметайся уже. Мы не можем вечно тут торчать и вымораживать салон.

      Можно подумать, это я открыл двери.

      В животе у меня что-то закололо, холодно и зло. Я знал, что разревусь, стоит мне раскрыть рот, поэтому промолчал. Только несколько раз моргнул, а потом спустился по ступенькам вниз. В глушь и неизвестность.

      Стояли февральские морозы, и слезы на моих щеках превращались в колючие жемчужинки. Казалось, я погибну в этом лесу. Замерзну ночью насмерть, а поутру меня обнаружит какой-нибудь одинокий бегун.

      – Смотри там, не зазевайся, – сказал мне папа, когда я садился в автобус. – Я потом приеду и заберу тебя, договорились?

      – Договорились, – согласился я.

      Мы обнялись, и тогда папа добавил, что я очень крутой, раз не побоялся сам поехать на тренировку по гандболу, и от его слов по телу разлилось такое тепло.

      А теперь мне было так холодно, что меня всего трясло.

      Как и подозревал папа, по дороге я глубоко задумался, и тут автобус вдруг затормозил и остановился, водитель стал ворчать про конечную остановку для всех пассажиров, а я огляделся и понял, что все пассажиры – это я один.

      – Все на выход, – проревел водитель в микрофон, так что в пустом автобусе запрыгало эхо.

      Я устроился под навесом автобусной остановки, но там тоже было страшно холодно.

      – Папа! – громко позвал я, но вокруг было безлюдно, и никто не мог меня услышать.

      – Кристер, – проговорил я, потому что даже имя брата каким-то образом придавало мне храбрости.

      Словно Кристер мог прилететь, как какой-нибудь супергерой, и спасти своего братишку. Так я всегда о нем думал.

      Вот только Кристер не умел летать. Кристер не был супергероем.

      Потом я вспомнил про Найму, мою лучшую подругу. Я представил себе, как она станет без меня тосковать и сколько прекрасных слов скажет обо мне на моих похоронах. Это должны быть скромные похороны, для самых близких. Кристер, папа и Найма. Ну и Зузу, само собой. Зузу со свалки, где мы вечно торчим. Я подумал, что Зузу мог бы что-нибудь спеть. Думаю, подошла бы песня «Покажи мне дорогу домой». Папа часто нам включал ее дома, на кухне…

      Внезапно я услышал хорошо знакомый шипящий звук. Так открываются двери автобуса.

      Потом раздался чей-то голос. И заурчал мотор.

      Я поднял голову и увидел ту самую седую бороду. Но теперь к ней прилагалась еще и пара добрых глаз.

      – Эй, ты там, полезай уже внутрь!

      Я не знал, что и сказать.

      – Я отвезу тебя, – сообщил водитель. Подозреваю, что в тот момент под усами он прятал улыбку.

      – Не нужно, – прошептал я в ответ.

      На самом деле я не знаю, почему так сказал, просто вырвалось. Я всё же немного его побаивался.

      – Давай, запрыгивай, парень, – повторил водитель. – Ну же.

      В конце концов, с оледеневшими ладонями и льдинками слез на щеках я оказался там, в автобусе, у самой кабины, а Борода принялся просить у меня прощения.

      – Извини, – сказал он. – Меня чертовски замучила совесть. Нельзя вот так взять и выкинуть человека на улицу.

      – И правда, нельзя, – шмыгая носом, буркнул я.

      – Да еще и на конечной, – продолжал он.

      – В такой