Мое кудрявое нечто. Дана Райт

я обязана сделать то, о чем он просит. Словно я сама только что предложила ему сделать это. Когда я повела себя таким образом, что он мог подумать, будто я живу тут для его увеселительных занятий?

      – Закрой, пожалуйста, шторы, – прошу я, стараясь смотреть ему в глаза, пусть не думает, что я боюсь его.

      – Да ладно, там же нет никого! – парень капризно выкидывает одну руку в сторону застекленной стены. – Не стесняйся!

      – Тебе сложно? – не дрожать! – Это же всего лишь одна моя просьба.

      – Ладно, но в следующий раз ты будешь раздеваться под музыку и на свету!

      Наглая морда! Еще требования свои выдвигает! Куда же это меня занесло то?

      Киваю в ответ на его условие.

      Миша уходит в другой конец комнаты, к портьере, чтобы запахнуть ее, и я со всех ног дергаю к дверям.

      – Эй! – возмущенно орет парень. – Ты куда ломанулась то? Иди сюда!

      С выпрыгивающим из груди сердцем несусь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. За мной следом слышатся тяжелые шаги гиганта. На небольшом лестничном пролете, прямо по курсу лежит кот Юра, спокойно посапывая розовым носом. Хватаю черно-белого, не обращая внимания на шипенье животного, резко разворачиваюсь и кидаю котейку на античного бога, преследующего меня. Перепрыгиваю последние четыре лестницы, больно приземляюсь на пятки, пересекаю холл под завывающее рычание маленького хищника и грубый мат Миши, поскальзываюсь на ковре, еле удерживаюсь от падения, сворачиваю в коридор, сенки. Босыми ногами выскакиваю с крыльца, не могу удержать равновесия и приземляюсь попой на сырую траву. Вот же… Больно то как!

      Дверь на крыльце распахивается от удара ногой "Иди сюда, маленькая дрянь!" – орет Миша. Нет-нет-нет. Вскакиваю с травы, но огромная ладонь уже держит меня за шкирку, приподнимая от земли. Футболка трещит по швам и больно врезается в подмышки. Сейчас он меня убьет. Как пить дать – убьет. На одной щеке Миши красуются четыре тонкие полоски от когтей черно-белого. Похоже, я попала котом в его лицо. Божественный загорелый торс тоже изрядно расцарапан, где-то виднеются кровоподтеки.

      – Теперь, – шипит Миша, ставит меня на землю, крепко сжимает за предплечья, – я буду трахать тебя, пока с меня не сойдут последние ссадины, сучка, – кидает взгляд на расцарапанное тело.

      Нет! Нет-нет-нет! Нет! Я не позволю так с собой обращаться. Я уеду завтра же, или сегодня, если смогу. Но надругаться над собой не позволю никому!

      Хлопаю ресницами, запрокидывая голову назад. Закатываю глаза, часто дыша, и валюсь спиной на землю, стараясь не реагировать на боль в спине и голове, возникшую от удара. Не двигаюсь. Однажды я видела, как девочка в детском доме упала в обморок.

      – Да ладно тебе! – разочарованно стонет генеральский сын. – Мать твою! Господи! – сожаление в его голосе напрочь отсутствует. – Что я сделал не так, что не могу трахнуть собственную невесту? Где я накосячил? Эй!

      Надо мной нависает тень. Его ладони легонько бьют меня по щекам.

      – Пухляш… испугалась что-ли?

      Резко открываю глаза и визжу во все горло. Парень