Любовницы Пикассо. Джин Макин

назад он бы спросил: «Тогда кем же она была?» Он бы проявил любопытство. Но то было раньше.

      – Сегодня ты выглядишь грустной. – Он развернул меня и посмотрел мне в глаза.

      – Я отвлекла тебя, дорогой. Возвращайся к работе!

      – Знаешь, он собирается снова поменять любовницу, – сказал Джеральд. – Франсуаза уходит от него. – Он вытащил листок бумаги из кучи на столе – последнее письмо от Пабло. Мы оставались на связи все эти годы.

      – Трудно поверить! – сказала я. – Это первая женщина, которая сама уходит от него.

      Я старалась говорить будничным, равнодушным тоном.

      – Вторая. Не забывай про Ирену.

      – Ах да, Лагю… Та, кто последовала за ним на мыс Антиб просто для того, чтобы разозлить Ольгу.

      – Ему нравилось, когда женщины сражались из-за него. Вот негодник! – В голосе Джеральда звучала искренняя нежность.

      Воспоминания об Ирене и мысе Антиб – об этом странном, восхитительном и ужасном лете – снова вернули меня к мыслям о женщине, которой я отказала сегодня.

      Ее лицо было так исполнено надеждой, как будто она вернулась домой и увидела нечто знакомое, что раньше упускала из виду, не замечая. Как ее звали? Алана?

      – Может быть, тебе стоит поговорить с ней, – повторил Джеральд, пока я еще не вышла из комнаты. – С той журналисткой. Посмотреть, чего она хочет. Возможно, тебе будет интересно.

      – Может быть… если она вернется. Наверное, я расстроила ее.

      «Пожалуйста, вернись!» – подумала я. Мне хотелось снова увидеть ее лицо, надежду в ее глазах. Надежда – редкая и замечательная вещь.

      – Гонория звонила? – Джеральд снова устроился за столом и стал перебирать бумаги, скрывая свою озабоченность.

      Этим летом наша дочь Гонория родила второго сына, и его младенческая хрупкость одновременно восхищала и ужасала нас. Дети так уязвимы! После смерти наших сыновей мы думали, что никогда не сможем вынести большего горя – и вот оно: еще не горе, но страх перед ним. А что, если…

      – Я позвоню ей сегодня вечером, – сказала я. – Уверена, все хорошо.

      Но, конечно, я не была уверена. Мы усвоили урок и теперь до конца наших дней будем знать, что худшее еще может случиться.

      – Джеральд, ты когда-нибудь думал вернуться к живописи?

      – Никогда.

      Тем летом в Антибе после каждого сеанса в студии он подвозил наших мальчиков на плечах до пляжа. Это стало частью рабочего процесса, и без этого радостного окончания дневных трудов все художественные усилия были бы бессмысленными.

      Смерть определенно нельзя отменить. Горе нельзя убрать подальше, как платье, вышедшее из моды. Но если мне удастся снова пробудить у Джеральда интерес к живописи, то какое-то исцеление возможно.

      И та женщина, Алана…

      – Джеральд, – сказала я, задержавшись в дверях. – Ты веришь в чудеса?

      5

      Алана

      Когда «нет» не означает «никогда»? Она захлопнула дверь у меня перед носом. Но потом она почти застенчиво выглянула из окна. В ее взгляде было любопытство.