Бых. Вторая часть. С. Денисов

между ними дружественным и, хотя никто и не озвучивал разногласий, улаженным. И вдруг Гоша застыл, как от внезапной пощечины.

      На экране был Седов. Как гласила бегущая строка, он обсуждал с турецкой делегацией возведение Босфорской атомной электростанции.

      – У нас Воронежская АЭС уже десять лет реактор ждет, а мы будем в Восточный Босфор деньги вкладывать…

      – Выключи, – потребовал Гоша.

      – Ты посмотри на него, нам нашего же вице-премьера переводят! Ну не мудак ли – в Москве на турецком переговоры вести?

      – Выключи, – побледневшими губами повторил Гоша.

      Лера посмотрела на Гошу, на изображение, снова на Гошу. И ее осенило. Она поняла, почему он так отреагировал, почему ей все время казалось знакомым Гошино лицо. И даже догадалась, хотя упускала, как именно, что Хайруллин тоже в курсе.

      Выключать, впрочем, стало не обязательно: на экране поползли стрелки энергоснабжения Ливана и Сирии, ожидающих скорой интеграции в Евразийскую державу. Эдуард с одобрением отнесся к реакции Гоши, поняв ее по-своему.

      – Что, за Романова будешь голосовать?

      – Я ни за кого не буду.

      Накал геополитических страстей возрастал. От энергообеспеченности Леванта перешли к обстановке на Аравийском полуострове. Военные базы США, Канады и Англии на западе и юго-западе, китайские и индийские на востоке и юго-востоке, российские на северо-западе и северо-востоке, турецкие на севере. Хиджаз, Неджд, Асир, Джебель-Шаммар, Йемен, Сокотра, Хадрамаут, Оман… Леру позабавила новая абракадабра. Она подумала, что карты – это вроде оптической иллюзии: случайные названия, флаги и пиктограммы, складывающиеся в знакомые предметы наподобие облаков. Ветер посильнее – и будет новая форма. Она пошевелила губами, шепотом озвучивая увиденное, и хихикнула – ни грамма смысла.

      – Это почему?

      – Да мне все равно. Я собираюсь уехать. Скоплю деньги и свалю.

      – Куда это ты собрался? – спросил Эдуард тоном человека, подыскивающего шутку. Гоша подождал, пока заготовленные остроты притупятся.

      – В Бразилию.

      – С каких пор русскому человеку пальмы милее березок?

      – Там тепло. Там океан. Там самба. Там люди улыбаются. Там все не как у нас.

      – И шанс получить на улице пулю раз в пять выше, – вспомнила статистику Лера.

      – Ну, значит, с полицейским опытом там работа найдется, – враждебно посмотрел на нее Гоша. – Язык только подучить.

      – Нет, ты серьезно, что ли? – не поверил Эдуард.

      – А что здесь ловить? – Гоша будто улыбался с опущенными уголками рта: снова презрительная насмешка над чем-то. – Ни одному из политиков дела до нас нет. Да нам самим ни до кого дела нет. И ты, Лер, такая же.

      – Я? – вздрогнула она, как разбуженная на уроке ученица.

      – Ну, это уж ты за себя говори! – вступился за Леру Эдуард. – Я не пойму: откуда такие настроения?

      – Да оттуда, что ничего не изменится. В этой стране испокон веку к народу прислушиваются, только когда он достает дубину. А когда он достает бюллетень, им подтираются.