Когда Алиса упала. Ким Тэйлор Блэйкмор

на руках, словно растрепанное облако. Грязь под ногтями, ладони в песке. Деревья вокруг пруда несли свидетельства о ней, а она – о деревьях: инициалы на стволах, безделушка, или катушка, или обрывок кружева, спрятанные в щели, которые она сама же и вырезала. Иногда на ее корсаже или юбке не хватало пуговицы. В другой раз пропадала шпилька. Но никто их не воровал. Вместо пуговицы и шпильки – желудь. Прутик с краснеющим листиком. Бутон весеннего ириса. Черное перо с белым кончиком голубой сойки.

      – Спасибо, – говорю я.

      – Пожалуйста.

      Пожалуйста, сказала Алиса. И голос у нее звенел, как колокольчики.

* * *

      Портрет Бенджамина передвинули. Я вышла на кухню за кофе, а когда вернулась, не нашла его на прежнем месте. Он стоял на каминной полке, а теперь на подоконнике. Сирша прибирала и не вернула вещи на место. Мой дневник переехал с прикроватной тумбочки на письменный стол. Дверца шкафа распахнута.

      Я закрываю дверцу, ставлю портрет на место, а шелковую закладку перекладываю на чистую страницу дневника.

      – Сирша!

      Я слышу, как она ходит туда-сюда в прихожей, хрипло повторяя одну и ту же мелодию.

      – Сирша!

      Пение прекращается. Она выходит в коридор и заглядывает в столовую, потом в мою комнату. Жует нижнюю губу.

      – Вы меня звали?

      – Звала. Я…

      Сирша проводит тряпкой по двери. Она постарела. Уже слишком стара для этой работы. Слишком стара, чтобы отчитывать ее за такую ерунду, как переставленный портрет. По крайней мере, он у меня есть.

      – Вам нехорошо, мисси?

      – Нет. Нет. Я…

      Я ковыряю дверной косяк большим пальцем, отдираю краешек обоев. Крошечные буковки, выведенные карандашом вдоль шва. Отметки обойщика.

      – Спасибо, что прибрала у меня в комнате. Но я хочу сама наводить здесь порядок.

      Она будто что-то пережевывает.

      – Вы, значит, у нас насовсем останетесь?

      – Не знаю. – Я развожу руками, пожимаю плечами и жду, когда она отвернется. – Не знаю.

      – Ну лады тогда, – говорит она и намеревается уйти.

      – Сирша.

      – А?

      – Что Алиса натворила?

      Она останавливается. Хлопает тряпкой по бедру, потом складывает ее и засовывает в карман фартука.

      – Сирша.

      – Чуть ребенка не угробила, вот что. Если бы миссус их не нашла, кто знает, что было бы.

      – Но почему?

      – Не мне об этом говорить.

      – Ты же ее знала, Сирша. Она бы никогда…

      Но она поднимает руку, останавливая меня, и возвращается в прихожую.

* * *

      Позже я нахожу Кэти и Тоби в поле. Один тюк сена с мишенью, нарисованной желтыми, красными и синими кругами, они поставили у старого амбара, другой поближе. Дистанция для новичка. Овцы, обычно прохлаждающиеся в тени амбара, подошли к каменной стене, выходящей на дорогу в сторону дома; некоторые разлеглись на солнышке, другие, пристроив головы на осыпающуюся ограду, глядят в никуда.

      На Кэти открытый жилет, просторная рубашка заправлена в юбки. Рукава она закатала до локтя. Волосы распустила и подвязала лентой. Она вкладывает лук в руки