«Иван Васильевич меняет профессию»: сюжеты и персонажи. Александр Балод

никакое, даже самое бесклассовое, общество не в состоянии, поэтому на планете существует Совет Народных Комиссаров. Радаманов – один из членов этого Совета, Народный Комиссар Изобретений, берет под свою опеку гостей из далекого ХХ века.

      Если есть комиссар изобретений то, логично предположить, должны существовать и сами изобретения, но с ними как раз не слишком здорово. Небоскребы в будущем строить научились – как мы уже знаем, «Блаженство» расположено «на чудовищной высоте» (впрочем, людям из 1930-х годов ХХ века современная дубайская «Бурдж-Хали́фа» высотой более восьмиста метров наверняка показалась бы чудовищной, равно как и еще недостроенное здание Лахта-центра в Петербурге).

      Вспомним "Машину времени" Герберта Уэллса:

      "Я видел, как вокруг меня проносились огромные сооружения чудесной архитектуры, гораздо более величественные, чем здания нашего времени, но они казались как бы сотканными из мерцающего тумана".

      Что касается остальных достижений научно-технического прогресса, то кроме «малозаметной и незнакомой аппаратуры», мы их видим не так уж и много: большие аэропланы, маленькие летательные аппараты (один из них Милославский прихватит с собой в прошлое) и переговорное устройство, отдаленно напоминающее современный телевизор. Как бы то ни было, Милославскому ни разу не представляется случай произнести свою знаменитую фразу: «Видел чудеса техники, но такого никогда!»

      Про географию мы тоже узнаем не слишком много. Кроме "Блаженства", в Большой (кто бы сомневался!) Москве есть еще один (элитный?) район со стеклянными башнями, имеющий название "Голубая Вертикаль", жители которого по праздникам летают в гости к обитателям "Блаженства"; кроме того, упоминаются Индия, в которой, по словам Милославского, "ничего интересного нет", и Лондон, где живет "мировая знаменитость" профессор Мэрфи. Сразу же приходит на ум знаменитый "Закон Мерфи", который гласит: "Если что-нибудь может пойти не так, оно пойдёт не так". Что же, этот закон оказался применим и к судьбам героев пьесы Булгакова, у которых в бесклассовом и, возможно, беспроблемном обществе неожиданно стали возникать проблемы.

      Согласно пьесе, некоторые детали быта остались в будущем неизменными: люди XXIII века курят (Куда смотрит Народный Комиссар здоровья? Или такого в «прекрасном далеко» нет?), имеют портсигары и носят часы. Впрочем, в отличие от 1930-х, в новой Москве большое значение придается сохранению «приватности»: в гости без предупреждения обычно не ходят, и прежде чем заявиться с визитом, визитер должен с помощью специального аппарата подать хозяину сигнал.

      Радаманов. – Вот тебе раз! Дорогой мой, что же вы не дали сигнал, прежде чем подняться? Бунша. – Очень удобный аппарат, но сколько я ни дергал… Радаманов. Да зачем же его дергать? Просто-напросто он закрыт.

      Про высохшие болота и свирепых диких зверей, в одночасье утративших свою одичалость и свирепость, в пьесе ничего не говорится, однако без лимонада, обещанного Фурье, люди будущего не остались.

      Доктор Граббе – Милославскому: