Русская повесть. Владо Зрнич

и слышен целый мир насекомых: муравьев и разных букашек. У нас идут учения, и мы работаем по вызову. Сейчас там, на «линии фронта», где в «смертельной сватке» сцепились «красные» и «синие», спокойно. И авиацию никто не вызывает. Мы работаем за «синих». А вообще-то, в предыдущие дни наши летчики вылетали часто и действовали смело и дерзко. Так, на днях они перед «красными» ставили дымовую завесу и пролетели на бреющем полете так низко, что выливаемая из приборов дымообразующая жидкость не успевала сгорать и частично пролилась горящим дождем. Рассказывали, что пехотинцы в буфете Дома офицеров в Уфе потребовали у наших летчиков «компенсацию» за прожженные шинели и палатки.

      Заканчивался 1952 год, чтобы уступить место, новому 1953 году, – судьбоносному не только для нас, а и для многих миллионов советских людей. Мы тогда не знали, каким он будет и что он нам принесет. А на тот момент мы продолжали жить и работать так же, как и до сих пор. Я стал более спокойным, частично поняв, что бороться с системой невозможно и что нужно опуститься с небес на нашу грешную землю и не стремиться «переделать» весь мир. Но самое главное, как мне кажется, что повлияло на мое дальнейшее поведение, – это была моя семья, Появление семьи заставляло о ней думать. И не только в данный момент, а и о ее будущем. Я понял, что единственный способ вырваться из болота, в которое я попал, и ситуации, в которой я оказался, – это учеба. Помня еще о том, что надеяться не на кого и помощи ждать тоже неоткуда, я еще раз утвердился в том, что надо работать и работать, невзирая ни на что.

      Учитывая это, я написал рапорт с просьбой отпустить меня на учебу в военный институт иностранных языков, наивно полагая, что это хоть и военное учебное заведение, но оно не связано с военными и государственными секретами и, может быть, сюда меня отпустят. Но я глубоко заблуждался: в это учебное заведение, учитывая мое происхождение, меня никто и никогда не отпустил бы и не взял бы, будь у меня хоть семь пядей во лбу. Таким образом, и с этой затеей тоже ничего не вышло и не могло никогда выйти.

      Наступивший новый 1953 год, как мы уже отмечали, для нас с Ниной был знаменательным и радостным, – у нас родился сын. И первые два месяца нового года прошли в заботах о ребенке, и особых каких-то других событий не было. Но зато в следующем месяце произошло событие мирового значения, – 5 марта 1953 года умер И. В. Сталин.

      Хорошо помню, когда 5 марта московское радио сообщило о постигшем страну и всех советских людей величайшем горе – кончине товарища Сталина. Умер величайший из великих, отец народов, гений из гениев. Сейчас трудно вспомнить все эпитеты, которые тогда звучали. Страна погрузилась в многодневный траур. Люди ходили потерянными. Многие плакали и спрашивали, что с нами теперь будет? Словно наступил конец света.

      Прозрение наступит позже, и мы поймем, что умер не отец всех народов, а злой гений, величайший из тиранов, погубивший десятки миллионов собственных граждан.

      После смерти Сталина наступали серьезные перемены в стране. Они