Русская повесть. Владо Зрнич

Но эта пристройка оказалась саманной. Печка была внутри помещения и использовалась как для отопления, так и для приготовления пищи. Переехали мы осеню, когда было еще тепло и сухо. Но с наступлением зимы мы поняли, что помещение было мало пригодно для жилья, и особенно с маленьким, которого мы ждали. Но что-либо менять уже было поздно.

      Здесь мы проводили старый и встретили новый 1953 год, который принес нам много радости, – у нас 1 февраля родился сын. Не помню, как мы с Ниной вечером, уже в темноте, добирались до больницы в январскую стужу, но хорошо помню, как я ранним утром в мороз и холод подался туда же, чтобы узнать, как она. Когда я узнал, что родила сына, я от радости выскочил из больницы, побежал по заснеженной улице и стал кричать: «У меня сын родился!» Помню, как я их из больницы забирал и на санях домой вез. Привез я их в нашу саманную обитель, которую ничем нельзя было натопить, чтобы всю ночь было тепло. Приходилось и ночью вставать и подтапливать, под утро брать ребенка к себе в кровать, которая и для нас двоих была тесновата. Сына мы назвали Владиславом, не помню сейчас, почему так и кто был в этом инициатором.

      Не дождавшись тепла, мы еще раз сменили жилье, но и оно не оказалось намного лучше. И только к осени мы нашли вполне приличную квартиру, то есть просторную, с деревянным полом комнату и общей с хозяйкою кухней. Правда, хозяйка дома была в разводе с мужем-пьяницей, который часто по ночам приходил, скандалил, бил ее и пугал детей. Пришлось мне выступить в их защиту, и набеги этого хулигана стали более редкими, а сам он стал вести себя гораздо спокойнее, за что хозяйка была мне очень благодарна. Она была тихая, спокойная, симпатичная и еще молодая женщина. В знак благодарности она стала относиться к нам еще лучше. Здесь мы прожили до конца нашего пребывания в этом городке.

      После рождения сына мне кто-то из друзей сказал, что по случаю рождения ребенка дают три дня отпуска, что нужно идти и просить (раз положено, то должны дать) и что нужно написать рапорт и иди прямо к командиру полка. Я написал рапорт и пошел с ним, как мне посоветовали друзья, прямо в кабинет командира полка, доложил суть вопроса и подал ему рапорт. Он прочитал его и прямо тут же порвал, сопроводив словами: «В пи…у! Моя Мария Ивановна тоже рожала, но отпуска мне никто не давал». Я, как оплеванный, вышел из кабинета и подумал: может, надо мною друзья пошутили? Нет, клянутся всем на свете. Но я не стал разбираться, а еще раз понял, что, как у нас в народе говорят, «не в ту церковь попал, где Богу молятся»!

      «Нет так нет и не надо!» – подумал я и продолжил службу, непрерывно получая тумак за тумаком. Но я уже знал поговорку: «Нет таких крепостей, которые бы большевики не взяли». Хотя я и не был большевиком, я не сдавался. Работал я сейчас хорошо. Самолет, все его системы, вооружение и все, что с ним связано, я знал хорошо. Не было такого в нем, что бы я не знал. Когда сдавали зачеты, я сдавал и за себя, и за своего командира. Из статей, которые печатались в «Красной звезде», и других материалов, которые мне попадались в руки, я знал все по ядерному