Дозоры. От Ночного до Шестого (сборник). Владимир Васильев

снова наполнил стаканы, теперь – чуть поменьше. Подумал и вдруг налил их до краев.

      – Давай выпьем, старик. Выпьем за то, чтобы нам не обязательно приходилось пить, чтобы увидеть небо голубым, солнце – желтым, город – цветным. Давай за это. Мы с тобой ходим в сумрак и видим, что мир с изнанки не такой, как кажется остальным. Но ведь, наверное, есть не только эта изнанка. За яркие краски!

      В полном обалдении я выпил полстакана.

      – Не сачкуй, пацан, – прежним тоном сказал Семен.

      Я допил. Заел горстью хрустящей кисло-сладкой капусты. Спросил:

      – Семен, почему ты так себя ведешь? Зачем тебе этот эпатаж, этот имидж?

      – Слова больно умные, не пойму.

      – Все-таки?

      – Так легче, Антошка. Каждый как может бережется. Я – так.

      – Что мне делать, Семен? – спросил я. Без всяких объяснений.

      – Делай то, что должен.

      – А если я не хочу делать то, что должен? Если наша светлая-пресветлая правда, наше честное дозорное слово и наши замечательные благие намерения встают поперек горла?

      – Ты одно пойми, Антон. – Маг захрустел огурчиком. – Давно бы пора тебе понять, но засиделся ты у своих железяк. Наша правда, какая бы большая и светлая она ни была, состоит из множества маленьких правдочек. И пусть у Гесера сто пядей во лбу и опыт такой, что, не дай Бог, приснится. Но вдобавок у него еще магически залеченный геморрой, эдипов комплекс и привычка перелицовывать старые удачные схемы на новый лад. Это все к примеру, я его тараканов не ловил, начальство все-таки.

      Он достал новую сигарету, и на этот раз я не рискнул возражать.

      – Антон, дело ведь в чем. Ты парень молодой, пришел в Дозор и обрадовался. Наконец-то весь мир поделился на черное и белое! Сбылась мечта человечества, стало ясно, кто хороший, а кто плохой. Так вот пойми. Не так это. Не так. Когда-то мы все были едины. И Темные, и Светлые. Сидели у костров в пещере, глядели сквозь сумрак, на каком пастбище поближе мамонт пасется, с песнями и плясками искры из пальцев пускали, а файерболами чужие племена поджаривали. И было, для полной наглядности примера, два брата – Иных. Тот, что первым в сумрак вошел, может быть, он тогда сытый был, а может быть, полюбил в первый раз. А второй – наоборот. Живот болел от зеленого бамбука, женщина отвергла под предлогом головной боли и усталости от скобления шкур. Так и пошло. Один на мамонта наведет и доволен. Другой кусок от хобота требует и дочку вождя в придачу. Так и разделились мы на Темных и Светлых, на добрых и злых. Азбука, да? Мы так маленьких детишек-Иных учим. Только кто тебе сказал, старина, что все это остановилось?

      Семен резко, так, что хрустнуло кресло, подался ко мне:

      – Было оно, есть и будет. Всегда, Антошка. Конца-то нет. Сейчас мы того, кто сорвется и пойдет сквозь толпу, добро без разрешения творя, развоплощаем. В сумрак его, нарушителя равновесия, психопата и истерика, в сумрак. А что завтра будет? Через сто лет, через тысячу? Кто заглянет? Ты, я, Гесер?

      – Так что тогда?

      – Есть твоя правда,