Враг моего врага. Том 2. Натали Р.

обеих ног, левой ключицы… Повреждено левое легкое, селезенка… И самое серьезное – черепно-мозговая травма.

      – Вряд ли можно повредить мозгам, когда их нет, – вполголоса проговорила завуч.

      Воспитательница зарыдала громче.

      – А вы не хнычьте! – директор нашел, на кого свалить ответственность. – Это ваш просчет! Вас для чего на эту должность поставили? Вы должны быть нашим ученикам второй мамой. Знать все их помыслы, быть для их слез жилеткой, а для их дурацких тайн – хранительницей. И как вы выполняете свои обязанности? Ваша подопечная сиганула в окно, а вы даже были не в курсе, что она собиралась покончить с собой! Не пресекли вовремя, не провели воспитательную работу.

      Воспитательница растерянно захлопала глазами с потеками косметики.

      – А… а как…

      – Вот что вы тут сидите, Виктория Павловна, а? – директор не ослаблял напора. – Вы уже связались с ее родителями? Рассказали им о происшествии, объяснили все в нужном свете?

      – А… – пискнула воспитательница. – У нее только отец. Сведений о матери в личном деле нет.

      – Ну и что? – рассердился директор. – Отец – не родитель, что ли? Сообщите ему.

      – Я звонила, честное слово! У него телефон не отвечает.

      – Звоните еще! Рано или поздно ответит.

      Директор озабоченно потер переносицу. Достаточно ли он застращал эту овцу? Чувствует ли она себя виноватой? Не ровен час, самоубийца помрет-таки, и он вовсе не хотел стоять с повинной головой перед ее отцом. А пуще того не желал, чтобы на него завели уголовное дело. Для роли козла отпущения вполне подошла бы Виктория Павловна.

      Телефонный звонок прервал беседу Салимы с московским куратором.

      – Извините, господин Каманин, – слегка улыбнулась она и ответила на вызов. – Что стряслось, Ларс? Я немного занята.

      – Нам объявили ультиматум, – голос старика был напряжен.

      – Срок? – спокойно уточнила она.

      – Сутки.

      – Отлично, у нас есть время все обсудить. Вы можете приехать в Ебург? Разговор, очевидно, не телефонный.

      Спустя два часа они сидели в гостиной резиденции московского куратора уже втроем. Владимир Каманин, как хозяин, позаботился о кофе и коньяке для гостя. Но Максимилиансену, похоже, было не до кофе и даже не до коньяка. Он выглядел так, словно у него кость застряла в горле. Молча раскрыл ноутбук и включил запись разговора Гржельчика с Еном Пираном и Асхарду.

      – Занятно, – резюмировала Салима.

      – Занятно? – у адмирала глаза полезли на лоб. – Да ведь нас хотят поставить ра… Боже правый, неделя со Шварцем даром не прошла, – сокрушенно покаялся он. – Салима, что здесь занятного? Ен Пиран поставил нас… в общем, в безвыходное положение. А проклятый Гржельчик, чтоб ему пусто было, еще и подлил масла в огонь своим хамством!

      Салима посмотрела на главнокомандующего с внимательным любопытством. Насколько она его знала, он должен был одобрить все реплики Гржельчика, а в хамстве обвинить, естественно, противника.

      – Что вы не поделили