Повесть о настоящем пацане. Кондратий Жмуриков

сердце забилось, как сумасшедшее: вот оно, началось!

      «Я – заложница! Я – заложница!» – радостно прыгало в ее голове.

      Жени врубила радио погромче и яростно нажала на газ, рванувшись с места, словно за ней гнались волки.

      ГЛАВА 7. В ЧЬЕМ-ТО ЧУЖОМ УМЕ

      – Значит так. Ключей мы не нашли. В комнате был кто-то до нас – я его в окно видел, пока он падал. Но куда он упал я не видел, а когда мы вниз прибежали, там никого не было.

      – То есть, вы снова провалили дело?

      – Но шеф, я же вам объясняю – мы не причем. Этот тип, он, наверное, был контрразведчик.

      – С чего вы взяли?

      – Ну, у них всегда такая техника, шеф.

      – В общем так. Мне не важно, кто был этот малый, который унес ключи. Мне так же не важно, где вы его найдете и найдете ли вообще. Мне важен результат, а результат должен быть следующий: ключи и тот идиот, который их украл, должны быть здесь в течение недели, а каким образом вы это сделаете – меня это не волнует.

      – Что ж тут неясного, ясно.

      – Можете идти.

      – Да, Папа.

      – Идиоты.

* * *

      Добежав до Тверской, Давыдович прошмыгнул в подъезд, расшаркавшись с неприятного вида дежурным, и зашагал по крутым лестницам на пятый этаж – лифтов он боялся. Возле массивной дубовой двери он чуть помедлил, а потом вдавил кнопку звонка и подождал, пока полонез Агинского доиграл до конца.

      Открылась дверь не сразу, но сразу – широко. Мелькнула униформа горничной и Давыдович, немея от зависти, прошел через анфиладу заставленных коллекционной мебелью комнат в кабинет хозяина. Оттуда раздавались возбужденные голоса и, уже вплотную приблизившись, Давыдович расслышал:

      – Нет, нет и нет, я вам говорю! Я не могу, я слишком занят!

      Антиквар замер на месте в нерешительности, подозревая, что хозяин квартиры – его бывший однокашник Зайцев – не только занят, но и зол. Потом Давыдович припомнил, сколькими метрами этой благоустроенной квартиры и сколькими тоннами доброкачественных шедевров ему обязан Зайцев, и в нем проснулась национальная гордость. Он шмыгнул своим выдающимся носом и решительно вошел в кабинет.

      В кабинете было необыкновенно накурено. Было удивительно, что весь этот дым произведен двумя вполне приличными на вид мужчинами, один из которых навис над столом, а второй удобно расположился в кресле.

      – А, Миша! – воскликнул нависающий над столом. – Сколько лет, сколько зим! Проходи-проходи, ты как раз кстати. Разрешите представить вам, Александр Александрович, моего старинного друга и выдающегося специалиста в области истории материальной культуры…

      Сидящий в кресле лениво приподнялся и, пытливо посмотрев на нос Давыдовича, протянул ему руку:

      – Вилков, – коротко представился он. – Я, наверное, чего-то не понимаю, но, видимо, наши с вами, Олег Валерьевич, переговоры, лучше отложить на более подходящий момент… – А вот я так не думаю, – сухо сообщил свое мнение что-то уж очень разнервничавшийся Зайцев. – Я думаю, ваше предложение мы можем переадресовать моему коллеге и бывшему однокашнику, который с неменьшим успехом справ