Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы. Эдуард Филатьев

дружный ответ.

      – Сия похвала относится и к командиру! – сказал Константин, повернувшись к Уварову.

      – Мерси боку, Ваше Высочество! – последовал ответ.

      – По-русски, Уваров, по-русски! – с укоризной потребовал Великий Князь.

      – Большущее спасибо, Ваше Высочество! – тут же поправился Уваров.

      – Бонапарт опять сжёг наши корабли! – подал голос Голицын.

      – Да, я слыхал! – ответил Уваров.

      – Мирные, купеческие! – уточнил Константин Павлович.

      – Молодец против овец! – уверенно расправил плечи Уваров. – Ничего, сколько верёвочка ни вейся… На поле брани посчитаемся!

      – Думаешь, будет война? – спросил Великий Князь.

      – Только она сможет этого выскочку на место поставить! – не раздумывая, заявил Уваров.

      – Такого поставишь! – усомнился Голицын. – Фаворит фортуны!

      – Мы с ним о мире переговоры ведём, – напомнил Константин.

      – Си вис… пацем… Так, кажется?

      – Да, – ответил Голицын. – Si vis pasem, para bellum. В древнем Риме так считали.

      – И правильно делали! – согласился Уваров. – Хочешь мира, готовься к войне!

      Великий Князь обернулся к Голицыну:

      – Как ты его назвал?

      – Кого? – не понял князь.

      – Узурпатора. Фаворит…?

      – Фаворит фортуны.

      – Хорошее прозвище! И не только для Бонапарта.

      А марширующий полк грянул строевую песню.

* * *

      В гостиной дома княгини Голицыной кипела работа. Горничные, камердинеры, истопники и прочие слуги, исполняя волю барыни, меняли занавески, скатерти и дорожки. За происходившим присматривал Панкратий Быков. Он сидел за столом и читал принесённую секретарём газету:

      – И этот Гаэтано Пекчи объявляет, что цена за вход сбавлена!

      – Как хорошо! – обрадовалась горничная.

      – Надо сходить, – пробасил пожилой истопник.

      – У того же Гаэтано Пекчи, – продолжал читать Панкратий, – «продаются за сходные цены две фуры немецкого фасона, коляска и шесть алебастровых колонн, выкрашенных под мрамор».

      – Колонны – это в имение! – предложила одна из девушек, снимавших с окон занавески.

      – Дальше, дальше читай! – подал голос камердинер княгини.

      – «Один молодой человек, знающий говорить и писать по-немецки, по-английски и по-французски…»

      – Ого! – отозвалась девушка, менявшая абажур.

      – С любой немкой или француженкой может шуры-муры заводить! – добавила вторая.

      – У нас своих девок – пруд пруди! – высказалась третья.

      – Цыц! – с улыбкой приструнил работавших Панкратий. – Дальше слушайте! Этот молодой человек ещё и «играет на флейте, скрыпке, фортепиано и умеет рисовать».

      – Есть же умельцы! – с завистью воскликнул истопник, выносивший скатанную дорожку.

      – С таким не соскучишься! – радостно отозвалась снимавшая занавески.

      – Концерты б играл! Как в театре! – мечтательно произнесла другая.

      – А он, – продолжал Панкратий, – «желает определиться в господский