Мистер Эй Зи. Хроника двенадцати дней. Книга первая. Фарра Мурр

/section>

      День первый.

      Череда случайностей

      Последнее время меня окружает смерть. Думаю – это возрастное. Шестьдесят семь – это возраст. Не то чтобы старуха пугала – за жизнь всякое приходилось повидать. Взять, хотя бы, эту панику полгода назад по поводу астероида… У меня внутри даже не ёкнуло, хотя всевозможные СМИ собачьим хором завывали о конце света. Жила уверенность какая-то. И ведь обошлось! Орбитальную станцию, правда, жалко. Столько лет строили, столько денег вбухали! Вот что значит оказаться в ненужном месте в неположенное время. И чего это учёные её с дороги не убрали? Могли бы и просчитать, даром что ли штаны протирают…

      Но смерть… Смерть – другое дело. Теперь она всё чаще напоминает о себе, задевая мой круг. То одного выцарапает, до другого… Ощущения – как от изжоги, вроде ничего страшного, но во рту горечь. Одно дело на работе – приходишь на место преступления, а там труп. И воспринимаешь соответственно – как данность, как часть окружающего пространства, как одно из вещественных доказательств. Хотя, бывали случаи, жалость пробирала. Особенно, когда молоденькую… Но его легко сбросить, это переживание, ведь тебя лично с трупом ничего не связывало раньше, нет предыстории. А когда друзья или родственники – по-другому. Пусть даже не виделся с ними годами, всё одно – в голове есть цепочка воспоминаний, целый сериал подчас, и тут его вдруг насильно останавливают. А главное – без видимых причин, будто по прихоти продюсера, взяли и обрубили концы. От этого – некая оскомина, досадное ощущение недосказанного. Нутром чувствуешь – с каждой смертью твой круг сжимается, становится уже, красные флажки по всему периметру. И всё чётче понимаешь – рано или поздно придёт твой черёд.

      Нет, не то чтобы у меня были серьёзные проблемы со здоровьем, нет! Ну, суставы напоминают о своём существовании. Или, вот, бляшки в сосудах. Так ведь у нас, мужиков, эти бляшки, как серьги для женщин – в моем возрасте без них как-то неприлично даже. В наши годы-то растёт что? – живот, волосы, ногти и аденома. А интересно – у гомиков тоже есть проблемы с простатой? Тьфу ты! Какой ерунды в голову не взбредёт…

      С чего я вообще начал писать? Профессиональная привычка. За жизнь такие горы бумаги извёл – на пару рощиц бы хватило. Хорошо хоть, на компьютеры перевели. Так и там – одних только кийбордов штук пять за жизнь отбарабанил. Хоть и печатаю всего двумя пальцами! Сейчас, уж на пенсии второй год, а всё тянет. Изложение помогает упорядочить мысли. Сейчас мне это крайне необходимо…

      Мда-а-а! Судя по выше написанному сумбуру – это далеко не так. Воистину: «мои мысли – мои скакуны». Хотя, в моем случае, скорей – лебедь, рак да щука. Перечеркнуть? Начать с начала? Бумаги жалко… Второе, что обнаруживаешь, когда выходишь на пенсию – всё вокруг ужасно дорого. Хорошо хоть, за жизнь успел кое-что приобрести. Сейчас, в основном, трачусь на продукты, да на лекарства. Или, вот, на бумагу. Может, компьютер купить? Если ремень потуже затянуть, пожалуй, за полгода наберу.

      Так, начнём с самого начала. Записывать происходящее решил после похорон своего друга, бывшего напарника. Хороший был парень, царство ему небесное, если оно есть. На кладбище, у могилы, вдруг, будто щёлкнуло в голове – если уже и он отбыл в мир иной, что обо мне говорить? Пашка-то на пятнадцать лет младше меня. Был. А Настя его ещё моложе… Чёрное ей к лицу. Надо бы поддержать как-то. С работы, конечно, помогут, только знаю я эту помощь… Он ведь ещё работал. И не жаловался особо. Хотя, с Пашкой не здоровье виновато. Несчастный случай. Чего его на крышу потянуло? Матери хотел помочь, или из-за футбола?.. Хоть и поздняя весна, но после стольких дождей – скользко. Кому нужна, теперь, эта антенна? Обиднее всего – футбол наши всё одно проиграли… Хорошо, я на пенсии – не пришлось самому освидетельствовать… Вот так вот – был человек и сгинул. Будто и не было. Его, хотя бы, мать да вдова помнить какое-то время будут, а меня кто? Нет, не жалуюсь, свою жизнь прожил честно, сколько смог, столько дряни за решётку упрятал. Мы ведь, по сути дела, – ассенизаторы общества. Гниль да мусор убираем. Может, потому нас мусорами прозвали? Только вот, получается всю жизнь в этом дерьме и провёл. «Может, оно и лучше так». – брякнул вслух своим мыслям на похоронах, да невпопад. Наткнулся на колючий, непонимающий взгляд Насти. Хотел было объясниться, что, мол, не так поняла. Да тут речи начались, она лишь отмахнулась. Вечно у меня так – ляпну что-нибудь, потом расхлёбывай. Поэтому и по служебной лестнице не слишком далеко взобрался. Ну да, бог с ней, с лестницей. Не это главное.

      Главное – это то, что понимаешь в первую очередь после выхода на пенсию – оказывается тебе абсолютно нечего делать в этой жизни…

                                                   * * *

      Началось всё с необычного визита, через неделю после Пашкиных похорон. Ко мне позвонили. За дверью стоял подросток. Лет четырнадцати-пятнадцати. Рост примерно метр семьдесят. Видел несколько раз у подъезда. Волосы светло-русые, спутанные, давно немытые, из особых примет – приросшие мочки ушей, глаза бледно-голубые, мешки под глазами. Взгляд бегающий, на мне почти не останавливается. Боится чего-то? Одежда простая – мятая майка, с английской