Дама из Долины. Кетиль Бьёрнстад

говорю я.

      – Не надо. Я осмотрел свою леску, и, знаешь, блесна с черными точками так хороша, что ее можно было бы использовать в рекламе: «Даже человеку хочется ее заглотнуть!» Как, по-твоему, не захочет ли «Меппс» купить нашу историю? Мы бы заработали деньги, которых не можем заработать музыкой. Что тебе сказали в больнице?

      – Они опасаются, что я повторю свою попытку.

      – Ничего удивительного. Такова цена, которую человеку приходится платить за свою выходку.

      – Возможно.

      – Не принимай это близко к сердцу. Профессионалы пытаются представить самоубийство как незрелый поступок человека, потерявшего душевное равновесие. Забавно, что самые одаренные в мире художники и ученые имеют склонность к этой глупости.

      – Марианне тоже так говорила.

      – Но тебя все-таки выписали из больницы?

      – При условии, что я согласен принять необходимую мне помощь.

      – А она тебе необходима?

      – Гудвин Сеффле, психиатр, хочет беседовать со мной о музыке. По-моему, он собирается написать работу о душевных страданиях и музыке в качестве лекарства. Возможно, я помогу ему получить звание профессора, о котором он мечтает.

      – Можно мне прийти на похороны? – спрашивает Габриель Холст. – Хотя я и не знал Марианне, у меня такое чувство, что это будет правильно.

      Я киваю, забыв ответить.

      – Жанетте тоже придет. Это моя возлюбленная. Можно?

      – Конечно, – отвечаю я наконец.

      – Значит, завтра увидимся.

      Подготовка к прощанию

      Июнь 1971 года. Эти дни на всю жизнь остались у меня в памяти, как пятна на окне. Иногда я только их и видел. А иногда мог смотреть сквозь них, и тогда, словно лишая пятна их значения, мне открывался вид из окна. Но я еще не знал этого. Знал только, что должен проститься с Марианне, с ребенком, который был нашим с ней будущим, с жизнью, которая меня ожидала, совсем не с той жизнью, которую я вынужден вести сейчас, знал, что должен встретить ее родных и разделить с ними их горе.

      Марианне еще не покинула меня. Лето поджаривает снаружи стены дома, но внутри оно кажется лишь капризной тенью. Марианне может внезапно появиться в дверях кухни и улыбнуться мне. Вещи еще не тронуты. Ее вещи, которые, наверное, в большей степени были вещами Брура Скууга. Тем не менее она предпочла жить здесь и копаться в своей жизни так, что уже не смогла ее вынести. Современная Анна Каренина. Русская, которая бросилась под поезд от беспросветной тоски и ревности. Марианне волновал этот роман. Она заставила меня прочитать его перед нашей поездкой в Вену, где мы с ней поженились.

      – Как женщина могла бросить своего сына, даже если она любила не его отца, а другого мужчину? – Марианне сказала это, зная, что никогда не отказалась бы от Ани, хотя уже решила уйти от Брура Скууга. Ее мучило чувство вины. В Анне Карениной она видела женщину, поступившую еще хуже.

      И хотя Марианне сердилась на героиню романа за ее нерешительность и половинчатость во всем, этот роман тем не менее служил ей утешением.

      Я брожу по дому Скууга и вспоминаю наши с Марианне разговоры в то время, когда мы