НП «Центр современной литературы»
Все книги издательства НП «Центр современной литературы»Глассические стопки
При переводе (а лучше сказать, переложении) этих стихов каждый из нас руководствовался своими соображениями и своим пониманием замысла автора. Любой перевод – это интерпретация, определённый взгляд на подлинник; наше решение работать вдвоём связано с надеждой, что два взгляда создадут у читателя более глубокий и объёмный образ автора. Об одном мы договорились сразу – сохранить шестистрочную структуру оригинала. Для себя мы эту форму назвали «стопками»: во-первых, в честь Симора, чья фамилия Glass на русский язык переводится именно так; во-вторых, поскольку стопа является первичной мерой стиха, она может служить синонимом поэзии как ритмического искусства. И наконец, нам кажется, что Симор бросал в «топку» своих шестистиший самое существенное в своей жизни («с» ведь всего лишь предлог причастности и легко может менять владельца, что и случилось со стихами Симора – они стали нашим достоянием). Всё остальное – на совести каждого из нас. В. Г. и В. Ч.
Музыка по проводам
Выпуская «Музыку по проводам» Германа Власова, «Русский Гулливер» обращается к традиционным авторам, к тем, кто осмелился писать стихи, которые волнуют, вместо стихов, за которые хвалят. На фоне «нейтральной культуры» появление таких книг несомненно должно быть замечено читателем, несмотря на утрату общих критериев в критике и безразличие экспертного сообщества к тому, что, на наш взгляд, бесспорно. Поэтика Власова органична, хаос существования преодолен, стиль находится в постоянном становлении, хотя его волевые черты, эмоциональная насыщенность и музыкальность узнаваемы с первых строк, что позволяет говорить о сформировавшемся «голосе поэта».
Первоснежье
Новая книга стихов и эссеистики Игоря Вишневецкого, поэта, живущего в России и США, может показаться космополитичной – картинки заграницы настолько мирно соседствуют с родными пейзажами, что можно подумать, что ментальные противоречия давно преодолены и перемещение по миру есть дело сугубо транспортное. Однако при первых попытках чтения и привыкания к авторской интонации возникает тревожное чувство оставленности, одиночества человека для которого окружающий мир стал хорошим знакомым, добрым приятелем, на которого вряд ли можно положиться. Зыбкость внешнего бытия уравновешивается лишь гравитацией – привязанностью поэта к земле и как следствие к традициям земли, на которой ему выпало в настоящий момент находиться. Из обманчивой красочности мира он выбирает черно-белый абрис ранней зимы, суровую красоту первого снега на сырой земле. Очерки, посвященные его великим современникам (М.Гаспарову, В.Топорову, И.Бродскому, Г.Айги) подводят черту под написанным, окончательно расставляя акценты предложенной поэзии – автор безбоязненно выбирает путь, подвергающий сомнению все, кроме глубинной основы жизни, по мере сил продолжает начатое его учителями, исполняя таким образом долг перед русской культурой.
Точка с божьей коровки
Ненависть и боль оберегают любовь и радость, потому что они более хрупки и нуждаются в защите, в оболочке, в которую их и прячет, да и сам прячется автор. Стихи новой книги лирики поэта, живущего в Иерусалиме, дарят именно такое ощущение. Но тем, кто сможет проникнуть в их суть, выпадет счастливая возможность насладиться и сложностью, и притягательной игрой.
Лжевремя
«Хоть на минуту мысленно присядьте…» Вот яблоко – образ узнаваемый и понятный. А что означают пол-яблока? А четверть? Многие стихи новой книги проделывают с читателем нечто похожее, предоставляя ему только часть образа в надежде, что остальное он отыщет в себе самом. В стихах чувствуются необходимая сжатость и насыщенность смыслом, требующие принять поэта и его поэзию как форму настоящей жизни, пусть даже и в «лжевремени». Художник Сергей Байтельман
Настала белая птица
Васильева Елизавета Валерьевна родилась в 1984 году в городе Иваново, окончила филологический факультет Ивановского Государственного Университета, преподавала культурологию в Казанском Государственном Университете (г. Казань). Стихи публиковались в «Литературной газете», в журнале «Poetry Monthly» (Китай), в антологии «Братская колыбель» и интернет-изданиях. Любит кошек и не любит бабочек.
Письма к Орфею. Избранные эссе
Книга эссе Николая Болдырева говорит для меня о самом главном, о том, что я пытаюсь выразить или услышать, узнать от другого человека или от другой книги на протяжении многих лет. Парадокс заключается в том, что это главное невыразимо словами. Однако цвет, вкус, запах и даже сама глубина слов меняются в зависимости от того, учитывают ли они в своем рассказе, романе, стихотворении существование этого Главного или нет. Вернее даже, не учитывают, а находятся ли они с эти м главным в живой и действенной связи. Те вещи, где эта связь жива, – вошли в запас мировых шедевров литературы и вообще культуры, и произошло это не произвольно, а лишь потому, что подобные работы обладают редчайшим даром терапии. Контакт с такими рассказами, картинами, иконами способен оживотворить душу, вывести совесть из ада, даровать заново жизнь, указать путь во мраке. Мне всегда был близок рассказ о книге Григора Нарекаци, который приводит С. Аверинцев в своем предисловии к русскому изданию «Скорбных песнопений», в котором говорится, что жители Армении до сих пор в случае болезни кладут под подушку больного эту книгу, веря, что она наполнена целебными силами, и, на самом деле, многие из больных выздоравливают. Речь, конечно, идет не о примитивной магии, а о знании того, что послание, изложенное в книге, действительно животворит, и вера в это побеждает болезнь. Андрей Тавров
Федоров в кино
Игорь Богданов – легендарная фигура «уральского постомодернизма» конца 80-ых начала 90-ых годов. Критики сравнивали его иронический стиль с «северянинским», пытались соотнести с «куртуазным- маньеризмом», перестроечными Иртеньевым и Кибировым, но всегда отмечали, что в своем романтическом простодушии Богданов – уникален. Самодостаточный, узнаваемый почерк Игоря Богданова создает удивительно яркие и смешные картины Среднего Урала конца века, рисует лица литературной богемы, погруженной в стихию народной жизни, и, по существу, предлагает одну из парадоксальных интерпретаций новейшей истории. Сам Богданов сообщает о себе следущее: «Родился в 1960 году в селе Петрокаменское и с тех пор никак не может избавиться от зависимости от больших пространств. Перебравшись в город и безуспешно попробовав стать пролетарием, поступил на факультет иностранных языков Свердловского государственного пединститута, который и закончил в 1989 году, попутно познакомившись с многими интересными людьми, ставшими персонажами его стихов. Первая публикация состоялась в журнале «Урал» – под одной обложкой с руководителем «Русского Гулливера». В книгу вошли некоторые стихотворения, написанные в течение последних 25 лет.
Слова как органические соединения
Первое, что делает Елена Баянгулова, – очерчивает частное пространство, в котором разворачивается ее речь, в котором заключаются предметы описания. Это пространство не статично: оно может сокращаться до минимума, фактически ограничиваться оболочкой говорящего («мне совершенно нет до этого дел» – не одного дела, а каких бы то ни было); может, напротив, включать в себя весь доступный кругозор, но тогда воздух в пространстве становится разрежен («Чуть дыша, срывался с неба самолет / Душно. В легких закипает кислород»). Две цитаты – из соседних стихотворений; наглядный контраст означает принципиальную важность поиска пределов этого частного пространства. В сознании даже и тех, кто считает себя знатоками поэзии, нередко присутствует индикатор поверки «подлинности» стихотворения: стихи «настоящие», если «поэту удалось выразить то, что хотел бы выразить я, но не могу, потому что я не поэт». Но гораздо интереснее другой подход: поэту удалось выразить то, о чем я не имел никакого представления. При такой смене ориентиров оказывается, что продемонстрировать частный мир, со всей его герметичностью, – действительно достижение. Больше того, выясняется, что этот мир притягателен.
Полый шар
Перед нами воздушная и светлая книга. Все вещи, вошедшие в ее пространство, проницаются светом, сами светятся изнутри, выступают в белизне. Сердцевина просветления – образ шара. Он светящийся, горящий, полый, подвешенный в воздухе, с ним един автор и все, кого он любит. Он – прозрачный, звенящий, мерцающий, он вертится. В самом герое – шар внутреннего света. Он может обернуться солнцем, сияющим детским лицом, кристаллом в груди. Не так часто бывает, когда затрагивающая важнейшие вопросы человеческого бытия поэзия одновременно оказывается столь же легкой и ненавязчивой, как современная джазовая импровизация. Должно быть, и стихи, как люди и камни, становятся легче «за счет отсечения лишнего – до абсолютной правды». «Полый шар» – четвертая книга стихотворений Анастасии Афанасьевой.